Швеция – от нейтралитета до НАТО - Александр Борисович Широкорад

разгромить революционную Францию и восстановить на троне Людовика XVI – можно только гадать. Во всяком случае, под святое дело реставрации Бурбонов он в октябре 1791 г. сумел «стрельнуть» у Екатерины довольно приличную сумму.

Но шведам столь ретивый король уже изрядно надоел. 16 марта Фуфлыга был застрелен из пистолета в Стокгольмской опере, где он плясал в маскарадном наряде. Новым королём стал его сын Густав Адольф (1778–1837) Но в момент смерти отца Густаву IV было всего 13 лет, поэтому до 1796 г. страной правил его дядя, хорошо знакомый нам Карл Зюдерманландский.

Мудрая Екатерина понимала, что Россия не могла одновременно решать две стратегические задачи – обеспечить безопасность «южного подбрюшья России» и Санкт-Петербурга. Но нападение шведов в 1788 г. ещё раз подтвердило уязвимость Петербурга с севера. Особо опасным был «шхерный путь» от Петербурга к Стокгольму. Забегая вперёд, скажу, что дже в 1939–1940 гг. и в 1941–1944 гг. наш Балтийский флот, несмотря на большое превосходство в силах над противником, не смог прервать сообщения на этой шхерной коммуникации.

Решить проблему безопасности Санкт-Петербурга сумел только внук Екатерины II в ходе последней Русско-шведской войны 1808–1809 гг.

Глава 26. Влияние событий во Франции на русско-шведские отношения

Русско-шведская война 1808–1809 гг. стала следствием европейских войн конца XVIII – начала XIX века. И чтобы разобраться в военно-политической ситуации, сложившейся к 1808 г., волей-неволей придётся вернуться к 1789 г.

Дореволюционные русские историки представляли нам европейскую историю периода 1789–1815 гг. как мятеж негодяев-якобинцев против французского короля. Правящие государи Европы решили же восстановить законную власть во Франции и защитить её население от кровавых якобинцев. Для этого несколько коалиций европейских государств посылали войска для усмирения революционеров. Но те усмиряться не хотели, а мало того, избрали себе императора, который имел патологическую страсть к завоеваниям и хотел подчинить себе весь мир. Однако русский император Александр Благословенный совместно с другими не менее просвещенными монархами усмирили корсиканского злодея и восстановили в Европе порядок и благоденствие. Заметим, что и современные наши «демократические» историки вновь вернулись к этой версии.

Советские же историки трактовали все события исключительно как борьбу классов. По их мнению, все монархи Европы, как выразители воли своего класса (злодеев) кинулись подавлять революцию во Франции. Якобинцы же вели справедливую и освободительную войну с европейскими коалициями. Но вот после термидора (1794 г.) во Франции пришла к власти буржуазия, которая и выдвинула Наполеона, считая, что тот лучше всех защитит их интересы. По этому поводу Ленин даже придумал теорию, что национально-освободительные войны могут превращаться в захватнические и наоборот.

Обе приведенные схемы могут удовлетворить лишь наиболее придурковатые слои обывателей. Начнем с того, что в любой революции надо четко отделять внутреннюю политику властей от внешней. А во внешней политике – пропаганду от реальных намерений.

Говорить, что такая-то страна «исчерпала лимит на революции» могут только отчаянные вруны или зоологические идиоты. От революций защищена лишь та страна, руководство которой оперативно реагирует на все внутренние и внешние вызовы времени, а лидеры, проявившие некомпетентность или просто состарившиеся, убираются (демократическим или иным путем), прежде чем их деятельность нанесет существенный вред стране.

Революция во Франции была неизбежна и спасла страну от деградации и последующего распада. Отрицать перегибы в репрессиях и в социальных преобразованиях невозможно, они неизбежны в любых революциях. Тем не менее якобинцы и Наполеон за 10 лет (с 1789 по 1809 г.) сделали для современной Франции больше, чем её короли за 1500 предшествующих лет. Спросите самого мастистого историка, что изменилось во Франции, скажем, с 1718 по 1728 г. или с 1778 по 1788 г. Он долго будет морщить лоб и ничего вразумительного так и не скажет. С 1789 по 1809 г. изменилось всё: от причёсок, одежды и живописи до тактики и стратегии армии. Произошел бурный рост экономики. Страна избавилась от диких обычаев раннего феодализма, начиная от свирепых казней. Так, например, колесованием наказывалось сорок видов преступлений, включая самые пустячные, и до права первой ночи.

Современная Франция обязана своим территориальным устройством, денежной системой, «Французским банком», орденом Почетного легиона, метрической системой мер и т. п. десяти годам революции, а не полутора тысячелетиям правления королей.

В 1789 г. революция произошла в государстве, состоявшем из дюжины больших провинций, где были свои парламенты, свои законы, своя система мер и даже свои языки (валлонский, бретонский, баскский, гасконский, провансальский, корсиканский диалект итальянского и др.). Провинции эти были связаны в основном королевской властью. Экономические и культурные связи были весьма слабы. А к 1814 г. это была единая страна с едиными законами. Употребление местных языков снизилось более чем на порядок. Это был уже прообраз современной Франции.

Что же касается внешней политики, то Робеспьер, Баррас и Наполеон делали то же, что и Генрих IV, Ришелье и Людовик XIV. То есть они вели политику, отвечающую жизненным интересам французского государства. Другой вопрос, что после 1789 г. прикрытием этих интересов служила революционная пропаганда.

В свою очередь монархи Европы воевали с революционной Францией не из-за сословных предрассудков, а исключительно из-за национальных интересов своих государств. А вот в качестве пропагандистского прикрытия использовались сословные предрассудки. Так, например, Англия десятки лет воевала с Людовиком XIV, Людовиком XV и Людовиком XVI. Неужто в 1793 г. англичане так возлюбили французский королевский дом, что ввязались в войну за его реставрацию? Надо ли говорить, что просвещенные мореплаватели воевали за свои интересы. Им нужна была слабая, ограбленная Франция, а королевская или республиканская – это уже вопрос десятый.

Екатерина II стала одним из главных идеологов интервенции во Францию. Весь мир облетела её фраза: «…дело Людовика XVI есть дело всех государей Европы». После казни короля Екатерина публично плакала, позже она даже заявила: «…нужно искоренить всех французов для того, чтобы имя этого народа исчезло». И надо сказать, она добилась своего, якобинцы повсеместно обличали её, начиная от Конвента и кончая деревенскими площадями. Карикатуры, где императрица была представлена ультрароялисткой, заполнили всю Европу. А тем временем мудрая матушка-государыня тихо уладила свои дела в Польше и, надо полагать, решила бы вопрос с Черноморскими проливами, если бы сумела прожить ещё хоть пяток лет.

Взбалмошный и неуравновешенный Павел I поначалу в пику покойной бабушке решил отказаться от ведения войны вообще. Но затем дал убедить себя, что без его вмешательства порядок в Европе навести невозможно, и двинул эскадру Ушакова в Адриатику, а армию Суворова – в Италию. Но вскоре выяснилось, что Англия и Австрия играют Россией как марионеткой. Взбешенный Павел прекратил войну с Францией и вступил в переговоры с «узурпатором» – первым консулом Франции.

Спору нет, Павел и тут слишком рьяно