Черные пески - Инна Живетьева

Отошел от окна, сел за стол, положил перед собой лист бумаги и начал перебирать перья. Темка уже знал, как тщательно капитан готовится к допросу, и терпеливо ждал.

В дверь стукнули, Радан громко откликнулся:

– Можно.

Ввели княжича, да нет, князя Дина.

Темка дернулся к побратиму. Его остановил не окрик барона, а холодный Митькин взгляд. «Дурак», - шевельнул Темка губами. Сейчас-то чего рожи строить? Друг повернулся к капитану, и Темка спохватился: вот для кого спектакль.

– Я хочу узнать, по какой причине вы поссорились. Артемий Торн?

– Я уже говорил, это наше личное дело.

– Эмитрий Дин?

У Митьки досадливо дернулся уголок губ. «Вот, наверно, корит себя, - подумал Темка, - что не придумал причину, которую еще тогда можно было прокричать всем».

– Вам же сказали: наше личное дело.

– Хорошо. Тогда у меня есть только одно объяснение, об этом я и буду докладывать королю. Артемий Торн узнал о подготовке побега для князя Дина и попытался отговорить друга. Эмитрий Дин с ним не согласился, потому и возникла ссора.

«Да, так», - был готов сказать Темка, но Митька успел первым:

– Нет.

– Боишься, что Торну придется отвечать за недоносительство? Но другой причины я не вижу. Вы поссорились из-за побега.

Капитан уже не спрашивал, он уверился в своем предположении.

– Да, - кивнул Темка. - Только я почти убедил княжича Дина отказаться от этой идеи.

– Нет, - перебил Митька. - Все было не так.

– Княжич Торн, вы поступаете совершенно верно, решив признаться.

Барон обмакнул в чернила тщательно выбранное перо.

– Да нет же! - яростно мотнул головой Митька. - Я вообще не хотел, чтобы княжич Торн знал. Незачем ему было. Я специально с ним поссорился, да. Но он-то со мной всерьез, вы что, сами не видели?

Капитан с досадой отложил перо.

– Видел. Вот и другие подтверждают: ссора была настоящей. У всех же на глазах происходило. Я знаю Торна, он бы не смог притворяться. Чем ты его так разозлил?

Митька коротко выдохнул и ответил:

– Княжич Торн влюблен. Я сказал ему по этому поводу гадость.

Ну зачем?! Пусть лучше так, за недоносительство, ведь сейчас спросит…

– Что-то я не помню никакой его симпатии, - сказал недоверчиво Радан. - И кто же она?

– А как вы думаете, барон Святослав, почему о ней знал только я? Наверное, есть причины. Даже если вы будете настаивать, ни я, ни княжич Торн не скажем вам ее имени. Думаю, Артемий скорее согласится пойти под суд.

– Торн? Шакал побери!

– Да.

В глазах барона - сомнение. И желание поверить. Он снова взял перо.

– Оленем-покровителем клянусь, - устало сказал Темка, понимая, как нелепо должно все выглядеть в глазах барона. Как глупо и смешно по сравнению с побегом королевского заключенного.

– Но все-таки - кто она?

– Пишите, капитан Святослав: «Я, Артемий Торн из рода золотого Оленя, признаю, что знал о планах Эмитрия Дина».

Радан отшвырнул перо.

– Дурак! Простите, княжич.

Темка шагнул вперед - почувствовал, как за спиной напрягся охранник, - поднял и положил на стол перо.

– Пишите. Ничего другого я не скажу.

– Ты же только что клялся своим покровителем.

– Да. - Голова кружилась, стол изогнулся, приблизился к Темке и снова отступил. Княжич постарался сказать твердо: - Я не знал, что задумал Митька. Мы поссорились из-за девушки. Но если вам нужно ее имя, я лучше признаюсь в заговоре.

– Ты понимаешь, что это означает для тебя?

– Вы так добивались признания, а теперь отговариваете, - усмехнулся Темка.

– Ты осложнишь положение своего друга. Вас было двое - и это кое-что меняет. Заговор, в который втянут доверенный королевский порученец - слишком серьезное дело.

Темка глянул на побратима и сказал не барону, Митьке:

– Да. Но ничего другого я предложить не могу.

Сколько раз стоял Темка в Малом тронном зале - и не сосчитать уже. Забылось, слилось. Вот только помнится, как принимал меч из рук короля. Как поднимали штандарт с Оленем и отец, старший в роду, сел среди золотых князей. Помнит Митькину клятву, и как зазвенел упавший перед троном меч. И как побратиму метку на лице резали - помнит.

Этот день он тоже наверняка не забудет.

Скорее бы начался Совет! А то шепчутся за спиной:

– Что ни говори, кровь многое значит.

– Я еще тогда не понимал, почему король принял его присягу?

– Наконец-то. Мне никогда не нравилось, что сын мятежника так близок ко двору.

– О, смотри, а я не верила, что Торна выпустили.

– Мальчик спасал своего отца, это можно понять. Я бы хотел, чтобы мой сын был так верен роду.

– Но сначала он предал, несомненно. Не с пустыми же руками переметнулся на сторону короны.

– А он похудел, стал даже интереснее. Такая трагичность в глазах…

– Надо было тогда казнить, и все дела!

– Думаешь, Артемий и вправду не замешан?

– Яблочко от яблони…

– Странно, что не судят Торна. Я слышала, они побратимы. Правда?

– Надеюсь, приговор будет суров.

Тишина, наконец-то. Вошел Эдвин в сопровождении королевы и принцессы. Темка не смотрел на короля, все равно по его лицу ничего не угадаешь. Он смотрел на Анхелину, на ее гневно сведенные брови. Матерь-заступница!

Раскрылись двери в конце зала, ввели Митьку. Следом за арестованным шагал сам барон Радан с обнаженной шпагой в руке. Темка зубами скрипнул, как представил: вели княжича Дина - да нет же, князя Дина! - под конвоем по королевскому дворцу, он держал руки за спиной, и даже голову повернуть без разрешения не смел.

Побратим был, конечно, без оружия, но в мундире королевского порученца - белое с пурпуром. Поклонился правящей чете, чуть улыбнулся принцессе. Капитан Святослав коснулся Митькиного плеча, поворачивая в сторону от трона. Место арестованному - напротив золотых князей.

Княгини Лады не было. Митька и не хотел, чтобы мама стояла среди возмущенных придворных и смотрела, как судят сына. Но кольнуло больно: не пришла. Зато, конечно, пришел князь Ледней, Митька чувствовал его ненавидящий взгляд. Торжества на лице старого князя не было: никакой приговор Дину не искупит для него смерти единственного сына. Митька отвернулся, глянул на зеленого от волнения Темку. Неужели не понимает побратим - он не жалеет о сделанном? И суд королевский - это правильно.