Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - Олег Козинкин

Мне скажут: это Тимошенко запрещал эвакуацию семей в те дни у приграничных дивизий. И это верно — их смерть и на совести этого неумного человека. Однако нигде, кроме ЗапОВО, так тупо этот «приказ наркома» не исполняли.

Читаем официальный документ по патронам в Бресте — донесение уполномоченного 3-го отдела 10-й смешанной авиадивизии Леонова от 27 июня:

«Бойцы Брестского гарнизона, вышедшие по тревоге, имели запас патронов по 15 гит., израсходовав их, в район Жабинки отступали в беспорядке, так как отсутствовали боеприпасы» (РГВА, д. 98, л. 243,248–249. Мельтюхов М. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня — 9 июля 1941 г.)).

То есть никакого б/к в казармах Бреста действительно не было?! В «оружейках» остались, дай бог, именно караульные патроны.

Вспомните кадры из замечательного киносериала «Крепость» продюсера И. Угольникова и режиссера А. Котта (2010 г.). Там показано, что несколько сотен (а то и тысяч) бойцов идут в плен сами в первые дни только потому, что нечем было воевать. Оружие-то было в «оружейках», как и положено, и патронов к ним не было…

Овецкий вышел из окружения, и вот какие разговоры вели между собой бойцы в те дни:

«Маш разговор был откровенным. Мы старались понять, почему нас разбили на границе… Никто из нас не верил во внезапность нападения, каждый считал, что всё, что произошло, было страшным предательством со стороны нашего начальства, но имён вслух мы не называли, не смели…»

(Впервые интервью с Овецким опубликовано 16.09.2008 в 04:12 на сайте «Я помню 2000–2010» — http://iremember.ru/artilleristi/ovetskiy-boris-moisee-vich.html. Сайт создан при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Лицензия Минпечати Эл № 77–4834. Вот что сообщили о Б.М. Овецком на этом сайте: «Б. Овецкий живёт в Израиле. Разговаривал с ним недели две назад. Если нужны подробности, пишите на [email protected]…». Как говорится, хотите верьте — хотите проверьте…)

По другому зенитному дивизиону, 393-му озад 42-й сд, есть такое свидетельство:

«С 20 на 21 июня 1941 года 2-я и 3-я батареи уехали на тактические занятия, а 1-я батарея осталась в карауле» (Семенюк Р.К. (мл. с-нт 393 озад). Героическая оборона. Минск, 1963 г.).

Было ли там изъятие патронов перед 22 июня из казарменных «оружеек»? Скорее всего, было. Было ли изъятие патронов в приграничных дивизиях других округов — сказать сложно. То, что в 1965 году у командиров Бреста развязались языки (Хрущёва только сняли, и была надежда, что оплёвывание Верховного Главнокомандующего прекратится и будут названы подлинные виновные, предатели и изменники), уже удивительно.

Но в ПрибОВО комокругом и такое вытворял (из показаний генерал-лейтенанта И.П. Шлемина, бывшего начальника штаба 11-й армии): «В июне, числа 18–20-го, командиры пограничных частей обратились в штаб армии с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, проникающими на территорию Литвы. В связи с этим было принято решение под видом тактических учений дивизиям занять оборону на своих участках и выдать бойцам на руки боеприпасы, которые, однако, командующий войсками округа приказал отобрать и сдать на дивизионные склады» (ВИЖ № 5 1989 г., с. 24).

То есть командующий округом генерал Кузнецов, так же как и Павлов в ЗапОВО, приказывал изымать патроны у солдат, уже занявших окопы 20 июня, но сдавать не в «оружейки» при подразделениях, а отвозить с рубежей обороны на склады «чёрте куда». Изъятием патронов 21 июня занимался и «член Военного Совета ПрибОВО корпусной комиссар Диброва», который «и приказал немедленно отобрать у бойцов патроны и разминировать поля, объясняя это возможной провокацией со стороны наших частей». Потом, при расследовании, «П.А. Диброва объяснял свои распоряжения тем, что минированных полей не было из-за отсутствия мин. Речь шла о подготовке к минированию полей (ямки), ссылаясь на указание командующего. Патроны дал указание отобрать и сдать на взводные пункты или отделения. Эвакуация же семей комначсостава была запрещена наркомом обороны» (РГВА, ф. 9, оп. 39, д. 101, л. 328–329; Д. 105, л. 55–56).

Похоже, Диброва отделался «лёгким испугом», ведь он вроде как дал команду патроны сдать только в «оружейки» подразделений, находящихся уже в окопах…

Но, по крайней мере, приграничные дивизии 11-й армии ПрибОВО хотя бы свои рубежи на границе занимали до 22 июня: «Таким образам, к 20 июня три стрелковые дивизии заняли оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи в случае нападения противника» (ВИЖ № 5 1989 г., с. 24).

Но Д. Егоров привёл свидетельство бывшего нач-штаба 29-й тд 11-го мк 3-й армии, стоявшего под Гродно, Н.М. Каланчука, который вспоминал, что «мотострелковый полк дивизии имел всего пять автомашин; полностью оснащённый орудиями артполк не имел ни одного тягача — когда началась война, гаубицы тянули танками… три тысячи человек личного состава не имели личного стрелкового оружия».

21 июня в 3-й армии на границе был приведён в боевую готовность лишь «345-й стрелковый полк, расположенный в Августове, только генерал Кузнецов был здесь совершенно ни при чём. Напротив, он всячески пытался помешать командиру полка делать своё дело так, как ему подсказывали его знания и опыт, как того требовал воинский долг.

Полковник В.К. Солодовников сам был инициатором вывода полка из казарм и его развёртывания на оборонительном рубеже. Командир дивизии АС Степанов с явно выраженным нежеланием вынужден был согласиться с его предложением. 1-й батальон прикрыл Августов со стороны Сувалковского шоссе, 3-й расположился у Жарново, заняв укрепления в предполье 68-го УРа. Артполки дивизии и вся полковая артиллерия, как вспоминал комполка-345, находились на сборах на полигоне в 80–100 км от Августова (вероятно, всё в том же Червоном Бору. — Лет.).

В 17 часов в Августов прибыли командующий и ЧВС армии и потребовали доклада об обстановке. Я доложил об обстановке и своих мероприятиях о готовности. «Какой ваги вывод?» - спросил командующий. Я доложил, что война неизбежна — начнётся не сегодня, так завтра”.

В.И. Кузнецов и Н.И. Бирюков, словно ждав такого ответа, как сговорившись, обрушились на командира полка. В.К. Солодовников узнал, что он НЕПРАВИЛЬНО сделал выводы из обстановки, что войны НЕ БУДЕТ, что немцы нас БОЯТСЯ, но мы НЕ ДОЛЖНЫ обнаруживать своих действий, что мы к чему-то там готовимся. Потребовали вызвать для доклада оперуполномоченного 3-го отделения (впоследствии контрразведка “Смерш”). По прибытии особист доложил то же самое, немало разочаровав руководство армии. Солодовников попросил у Кузнецова разрешения выдать личному составу каски, но получил отказ. Тогда он пошёл на конкретный шантаж — сообщил, что завтра, в воскресенье, по плану в полку должен состояться строевой смотр; командарм сдался и разрешил выдать каски, но с предупреждением, чтобы об этом не узнали немцы. Потом генерал и армейский комиссар 2 ранга уехали, а комполка и уполномоченный остались в состоянии удивления, граничащего с возмущением.