Песочный человек - Ларс Кеплер

– И вам это известно, верно? – спросил черноглазый.

Йона подумал, что сумеет, наверное, управиться с обоими, но покинуть страну без паспорта и денег все равно невозможно.

Агенты обменялись репликами по-русски.

Человек с седым “ежиком” глубоко вздохнул, а потом резко сказал:

– Вы обсуждали материалы, на которых стоит гриф секретности. Нам нужно точно знать, какую информацию вы получили. Потом мы отвезем вас в аэропорт.

Довольно долго никто ничего не предпринимал. Седой искал что-то в своем телефоне, потом заговорил со вторым. Тот в ответ покачал головой.

– А теперь рассказывайте, – сказал седой и сунул телефон в карман.

– Буду стрелять в колено, – предупредил другой.

– Итак, вы приехали в Любимовку, встретились с Никитой Карпиным…

Седой замолчал – ему позвонили. После короткого разговора у него сделался встревоженный вид, и он что-то сказал коллеге. Обмен репликами становился все нервознее.

Черноглазый нервничал. Он отошел в сторону и наставил на Йону пистолет. Линолеум скрипел под его шагами. Тень сдвинулась в сторону, и мужчина оказался на свету. Стал виден пистолет у него в руке – черный “стриж”.

Седовласый провел ладонью по голове, отдал нетерпеливый приказ, пару секунд смотрел на Йону, а потом вышел и запер за собой дверь.

Второй обошел комиссара и встал у него за спиной. Он тяжело дышал, ему трудно было стоять спокойно.

– Шеф уже едет, – тихо сказал он.

За стальной дверью послышались злые выкрики. В комнатушке сразу стал отчетливо ощущаться запах оружейной смазки и пота.

– Мне нужно знать, понял?

– Мы говорили о серийном уби…

– Не ври! – крикнул человек с пистолетом. – Я должен знать, что рассказал Карпин!

Йона услышал его нетерпеливые движения у себя за спиной, ощутил, как он приближается, увидел движения тени на полу, и объявил:

– А теперь мне пора домой.

Черноглазый быстрым движением прижал дуло пистолета к шее Йоны, справа наискосок.

Отчетливо слышались торопливые вдохи-выдохи.

Одним движением Йона отвел голову в сторону, всем телом развернулся, правой рукой ударил по оружию и вскочил. Противник потерял равновесие, комиссар схватил дуло рукой, развернул в пол, а потом рванул вверх, сломав черноглазому пальцы.

Мужчина взревел, а Йона завершил движение, резко ударив его коленом по почкам и ребрам. От силы удара одна нога дернулась вверх, и черноглазый в полуобороте завалился назад, так что стул под ним рассыпался на куски.

Йона уже отскочил и теперь направлял на него пистолет. Мужчина, кашляя, повернулся на бок и открыл глаза. Он попытался встать, но снова закашлялся и остался лежать, прижавшись щекой к полу и рассматривая пострадавшие пальцы.

Йона вытащил из пистолета магазин, положил на стол, вынул патрон и разобрал пистолет на детали.

– Сядь, – сказал он.

Черноглазый застонал от боли, пытаясь сесть на пол. Лоб покрылся потом. Наконец он сел и хмуро посмотрел на разложенные в рядок детали пистолета.

Йона сунул руку в карман, вытащил кислый леденец.

– Ota poika karamelli, niin helpottaa, – предложил он.

Мужчина изумленно смотрел на него. Комиссар снял прозрачную желтую обертку и сунул конфету ему в рот.

Открылась дверь, и показались двое мужчин. Первым шел седой, вторым – пожилой бородатый человек в сером костюме.

– Приносим свои извинения за недоразумение, – объявил пожилой.

– Я тороплюсь, мне пора домой.

– Естественно.

Бородатый последовал за Йоной. Оба спустились на лифте к ожидавшему автомобилю и поехали в аэропорт.

Водитель нес сумку Йоны. Бородатый провел комиссара через регистрацию, контроль безопасности, гейт и зашел вместе с ним в самолет. Лишь когда посадка была окончена, Йона получил назад свои телефон, паспорт и бумажник.

Перед тем как выйти, бородатый протянул Йоне бумажный пакетик с семью кусочками мыла и магнитом с изображением Владимира Путина.

Йона едва успел отправить Анье сообщение, и тут попросили выключить телефоны. Комиссар закрыл глаза и подумал о мыле: что, если допрос был организован самим Карпиным? Просто проверить, сумеет ли Йона сохранить в тайне свой источник.

Когда самолет Йоны после пересадки в Копенгагене приземлился в Стокгольме, был уже вечер. Включив телефон, комиссар прочитал сообщение от Карлоса – о громадном прорыве в расследовании.

Может, Фелисию уже нашли?

Торопливо шагая мимо магазинчиков дьюти-фри, через зал выдачи багажа, зал прилета и по мосту, ведущему в гараж, Йона пытался дозвониться до Карлоса. В машине на месте для запасного колеса лежали заплечная кобура и его черный “кольт-комбат-таргет”.

Комиссар ехал на юг и ждал, когда Натан Поллок поднимет трубку.

Никита Карпин сказал: Леванов считал, что если сыновья станут искать его, то там, где они жили когда-то все вместе.

– Что это за место? – спросил тогда Йона.

– Бараки гастарбайтеров, квартира номер четыре. Там же он покончил с собой двадцать лет спустя.

Йона гнал машину в Стокгольм со скоростью сто сорок километров в час. Элементы головоломки быстро складывались, и комиссар чувствовал, что скоро увидит всю картинку целиком.

Близнецов выслали, и их отец покончил с собой.

Он был высокообразованным инженером, но долгие годы вкалывал в Швеции разнорабочим.

Йона еще увеличил скорость, одновременно снова пытаясь дозвониться до Карлоса, потом – до Коринн и наконец до Магдалены Ронандер.

Не успел он еще раз набрать номер Поллока, как телефон зазвонил, и комиссар тут же ответил.

– Счастье твое, что есть я, – объявила Анья. – Вся полиция Стокгольма уже в Норра-Юргордене…

– Нашли Фелисию?

– Прочесывают лес возле промышленного района Альбанос, с целым отрядом кинологов…

– Ты читала мое последнее сообщение? – Йона так нервничал, что у него сводило челюсти.

– Да, и все пыталась понять, что произошло. Пришлось потрудиться, но, думаю, я нашла Вадима Леванова, хотя фамилия изменена на шведский манер. Если все правильно, то он прибыл в Швецию в 1960 году, без паспорта, из Финляндии.

– А дети?

– К сожалению, детей в списке нет.

– Он мог провезти их тайком?

– В пятидесятые – шестидесятые годы Швеция принимала огромное количество гастарбайтеров, надо было строить недорогое жилье… Но наши правила совершенно не соответствовали новым временам. Считалось, что гаст арбайтеры не в состоянии позаботиться о своих детях, и социальные службы обычно отправляли детей в местные семьи или по детским домам.