Вёшенское восстание - Андрей Венков

Калиновский от руководства повстанцами уклонился: «…4. Необходимо назначить новый сильный штаб для работы по организации и переформированию войск Верхне-Донского района, так как одновременно работа с конной группой, что требует обязательного присутствия начальника штаба на поле боя, является совершенно несовместимой и невозможной с указанной работой, необходимой для войск Верхне-Донского округа. Считаю работу с конной группой для данного момента более важной, почему завтра ухожу из Вёшенской вместе с конницей.

Управление войсками Верхне-Донского округа остается в руках есаула Кудинова, которому ставятся задачи генералом Секретевым. № 199. Вёшенская. 29.V.19 г. 15 час 15 мин. Калиновский»[438].

Однако штаб Секретева дал рецепт, как жестко подчинить повстанцев донскому командованию: «Для усиления борьбы войск Верхне-Донского округа необходимо: 1) назначение командного состава как на старшие командные должности, так и присылка возможно большего количества младших офицеров. Успеху дела много вредит выборное начало. Операция, начатая Верхне-Донской конницей в районе Дедовка – Глубокая с целью прорыва фронта и соединения с нашей группой, закончилась митингом и неудачей исключительно по вине одного из выборных командиров полков.

Наше намерение получить укомплектование для конной группы не встречает сочувствия. Тем не менее это решено сделать в течение операции прорыва у Усть-Медведицкой за счет первой дивизии (надо офицеров-артиллеристов, казаки не умеют вести огонь с закрытых позиций). Калиновский»[439]. Надо отметить, что реально получить укомплектование за счет 1-й повстанческой дивизии донскому командованию удалось лишь через месяц.

В день соединения Кудинов отдал приказ № 15 по войскам Верхне-Донского округа – надеть погоны и приветствовать офицеров «по мере возможности».

В этот последний день восстания (отныне повстанцы уже официально перестали быть таковыми) на восточном участке фронта столкнулись Заамурский и Московский полки с казаками 5-й повстанческой дивизии.

Московский полк наступал на хутора Евсеев и Сукачев. Один фланг его прикрывала Слащевская добровольческая сотня, другой – 1-я сотня 5-го Заамурского конного полка. Контратакой в лоб казаки смяли первую цепь московцев, Слащевская добровольческая сотня, видевшая это, дружно обратилась в бегство. Красная пехота заколебалась и тоже стала отходить. Единственной частью осталась сотня Заамурского полка. Надо было прикрывать отступление, а в это время на заамуровцев уже мчался целый полк казаков (интервалы между сотнями как на учениях, взводные на флангах, сотенные перед строем).

Красная Армия, молодая армия, имевшая от роду чуть более года, была сильна еще и тем, что во многом сохранила старые боевые традиции русской армии. 1-я сотня 5-го Заамурского полка, кадрового полка старой службы, свято исполнила свой долг, не допустила рубки бегущих. Как один человек сотня бросилась в контратаку, и яростная рукопашная сеча «один на шестерых», в которой заамурцы потеряли 32 убитых, 28 раненых, но взяли одного пленного, была кровавой точкой, завершившей историю Верхне-Донского мятежа.

Впрочем, спасти Московский полк не удалось. Полк потерял 120 человек, не считая раненых, и 3 пулемета…

Подавление восстания сорвалось.

Южный фронт красных, рассеченный рейдом Секретева и соединением его с повстанцами, откатывался на север, оставляя Донскую область. Экспедиционные войска были разрознены и понесли потери. На 10 июня в их составе числились: в экспедиционной дивизии 8-й армии:

В экспедиционной дивизии 9-й армии:

Всего в экспедиционных частях осталось 7095 штыков, 2774 сабли, 289 пулеметов, 39 орудий[440].

Троцкий, не справившись на Юге, засобирался в Москву.

«Троцкому. Я согласен на Ваш приезд при двух условиях: первое, максимальная быстрота возврата, чтобы не оставлять Юг без надзора; второе, чтобы была обеспечена максимальная и максимальнейшая энергия на Юге без Вас, чтобы нас не додушили с Юга…

Ленин. 11 июня 1919 г.»[441].

28 мая (10 июня) Донревком признал, что дальнейшее переселение голодающей бедноты на Дон невозможно, и постановил прекратить его. А через неделю Реввоенсовет Южного фронта предлагал распустить и самое Донревком, а членов его использовать для усиления реввоенсоветов армий.

Начальника экскорпуса Хвесина сместили, на его место Сокольников усиленно выдвигал Ф.К. Миронова, по происхождению казака Усть-Медведицкой станицы, популярнейшего на Дону и питавшего приверженность к народоправству эсеровского толка. «Состав войск гарантирует против отклонения (Миронова) от советской линии, имя Миронова обеспечит нейтралитет, поддержку северных округов, если не поздно», – писал Сокольников Троцкому[442].

Но даже имя Миронова не обеспечило нейтралитета на севере Дона. Великий раскол шел в этих округах. Беднота семьями уходила с отступающими красными войсками, середняки (основная масса населения), хлебнувшие «военного коммунизма», с нетерпением ждали «кадетов». Это впоследствии позволило генералу Деникину начать наступление на широком фронте и выпустить щупальца казачьих разъездов аж до Тулы.

Мобилизованные в Красную Армию не являлись на сборные пункты. Станицы Тишанская, Провоторская, Буркутская, Луковская и часть Тепикинской восстали, недовольные мобилизацией. Лишь немногих удалось усадить в вагоны и направить в район Саранск – Инсарск – Инза на формирование Донского казачьего советского корпуса, который в августе замитинговал и самовольно направился на фронт, а вернее – домой, на Дон…

Добровольческие казачьи дружины, а в них при экспедиционных частях числилось к тому времени более 400 сабель, быстро редели. Часть бойцов при отступлении, проходя свою станицу, переходила к белым.

Вскоре Экспедиционный корпус переименовали в Особый. На место Хвесина назначили Ф.К. Миронова.

На Дону началась новая фаза борьбы.