Опал императрицы - Жюльетта Бенцони

Свидетелями Альдо были его друг Франко Гвардини, аптекарь с Санта-Маргариты, и Ги Бюто. Будущую княгиню сопровождали Анна-Мария Моретти, согласившаяся на это только ради Альдо, и коммендаторе Этторе Фабиани. Манто из каракульчи одной выглядело не менее безрадостно, чем мундир другого. Солманский стоял чуть поодаль и хмуро наблюдал за церемонией; в углу, очень прямой и с незнакомым выражением жесткости на лице, стоял Заккария, а у его ног, подчеркнуто одетая в траур, на коленях молилась Чечина...

Обоих целыми и невредимыми привели во дворец утром того же дня – мерзавцы сдержали свое обещание и не причинили им никакого вреда. Но едва Чечина увидела Морозини, как разыгралась душераздирающая сцена.

– Ты не имел права соглашаться на эту гнусность! – закричала она. – Даже ради нас!.. Все случилось по моей вине! Если бы я сдержала свой гнев и промолчала, нас не схватили бы!.. Но я никогда не умела молчать.

– За это я тебя и люблю! Не упрекай себя ни в чем: если бы ты ничего не сказала, Солманский еще что-нибудь придумал бы, чтобы заставить меня жениться на своей дочери! Или тебя все равно бы схватили вместе с Заккарией, а может, и с господином Бюто... Что нам эта свадьба, раз вы – со мной?

Она с рыданиями упала в его объятия, и несколько минут князь ласково утешал этого большого несчастного ребенка. Заккария же, внешне более спокойный, но тоже со слезами на глазах, изо всех сил старался выглядеть невозмутимым. Когда наконец Чечина оторвалась от груди Альдо, он объявил, что поселит их обоих в доме, купленном в прошлом году близ Риальто, прибавив, что не хочет заставлять их, в особенности Чечину, служить неприятному им человеку. Тут слезы Чечины мгновенно высохли от новой вспышки гнева:

– Чтобы мы оставили тебя здесь совсем одного с этой отравительницей! Ты смеешься над нами?

– Не совсем, – ответил Морозини, не понимавший, что тут смешного. – И опять ты преувеличиваешь! Насколько мне известно, она никого не убивала!

– А ее муж? Этот английский милорд, из-за смерти которого она попала в тюрьму, – ты уверен, что она здесь ни при чем?

– Ее оправдали. Прошу тебя, прежде чем отказаться от моего предложения, обдумай, каким будет твое положение: новая княгиня поселится здесь. Если ты останешься, тебе придется служить ей...

– Она будет здесь жить? И где же? В покоях донны Изабеллы?

Альдо взял Чечину за руку и повел к лестнице:

– Пойдем со мной! И ты тоже, Заккария... Так он привел их к двойной двери, за которой находилась комната его матери. Отныне никто не мог сюда войти: вход преграждали приколоченные с обеих сторон и скрещенные, словно алебарды невидимых стражников, два длинных весла от гондолы цветов рода Морозини.

– Вот! Фульвия и Ливия убрали комнату, потом закрыли ставни, а Дзиан по моему приказанию прикрепил вот это. Что касается... донны Анельки, я велел приготовить для нее лавровую комнату, до сих пор предназначавшуюся для высоких гостей...

На мгновение онемевшая от волнения Чечина вновь обрела голос и спросила:

– Ты тоже туда переберешься?

– У меня нет никакой причины для того, чтобы покидать мое привычное обиталище.

– В другом конце дома?

– Ну да! Мы разделим кров, но не постель.

– А... отец?

– За исключением сегодняшней церемонии, он больше никогда сюда не войдет. Я этого потребовал, и он согласился. Как ты думаешь, сможешь ты здесь жить при таких условиях... если, например, мне понадобится уехать?

Не беспокойся, смогу! А теперь я вернусь на кухню. К себе! И, пока я там, можешь кушать спокойно.

И вот теперь она стояла на коленях в часовне, в своем платье из черной тафты, с кружевным шарфом на голове, и молилась сосредоточенно и страстно, отчего между бровей у нее залегла складка.

Отвечать на вопросы священника было пыткой для Морозини. Он обещал любить свою подругу. В первый раз в своей жизни князь давал обещание, которое не собирался выполнять. Тягостное чувство, от которого он попытался избавиться, сказав себе, что свадьба – всего лишь комедия, а клятва – простая формальность. Разве та, что сейчас станет его женой, не произносила в точности те же слова, когда выходила замуж за Эрика Фэррэлса? Известно, чем это кончилось. Еще он спрашивал себя, что может испытывать в эту минуту женщина с ангельским лицом и телом нимфы, на которую он за время церемонии ни разу не взглянул? Даже когда их руки соединились для благословения, произнесенного священником из собора Сан-Марко, кузеном Анны-Марии и старым другом Альдо!

Когда князь предложил ей руку, чтобы вывести из часовни и проводить в лаковую гостиную, где был приготовлен ужин – обычай гостеприимства обязывал! – то почувствовал, как дрожит ее рука.

– Вам холодно? – спросил он.

– Нет... но неужели вы ни разу не улыбнетесь мне в день нашей свадьбы?

– Прошу меня извинить! Но обстоятельства таковы, что я не могу заставить себя это сделать.

– А ведь совсем недавно вы говорили, что любите меня, – вздохнула она. – Вы были готовы ради меня на любые безумства...

– Недавно? Мне кажется, это было давно... очень давно! Если хочешь сохранить любовь мужчины, лучше не прибегать к некоторым средствам.

– Это вина моего отца, и...

– Пожалуйста, не считайте меня дураком. Между вами все было обговорено, и, если бы вы его не позвали, его бы здесь не было.

– Неужели вы не можете понять, что я люблю вас и мечтала стать вашей женой? Все средства хороши для настоящей женщины, если она хочет добиться своего...

– Только не эти! Однако не угодно ли вам заняться нашими гостями? После у нас будет время договориться о том, какой образ жизни мы будем с вами вести.

Они церемонно прошествовали в залу, где под присмотром Заккарии, который в ту же минуту подал им на подносе бокалы с шампанским, дожидался накрытый стол. Альдо протянул бокал жене, подождал, пока подадут всем, взял свой бокал и произнес:

– Простите нас, друзья мои, за поспешный характер этой церемонии, но у нас было не так много времени, чтобы подготовиться. Впрочем, я и не хотел бы, чтобы было по-другому. Тем не менее благодарю вас. Но не за дружбу – я давно знаю ей цену, она никогда меня не подводила, и вы еще раз ее доказали, придя сюда сегодня вечером. Отныне здесь будет жить молодая женщина, которая, я надеюсь, тоже сумеет ее завоевать. Предлагаю вам выпить за здоровье молодой княгини Морозини!

Вот именно! – воскликнул Фабиани. – Выпьем за здоровье княгини и за ее счастливого супруга! Какой мужчина не пожелал бы оказаться на его месте? А теперь позвольте мне передать вам личные поздравления дуче и его горячее желание в ближайшее время принять в Риме чету, тем более дорогую его сердцу, что она была соединена нежными заботами его старого друга, графа Романа Солманского, имя которого я хочу присоединить к этому тосту в честь его детей!