Виза на смерть - Мария Шкатулова

Впрочем, известное дело, только гора с горой не сходятся, а уж человек… грязи найдет. Три года спустя и тоже в разгар лета они встретились в центре Москвы неподалеку от Центрального телеграфа и обрадовались друг другу, как старые друзья. Встречу надо было обмыть, и молодые люди отправились в ресторан посидеть. И только сейчас Генка заметил, что его приятель несколько потускнел — и прикид уже не тот, и морда не светится прежним довольством, да и денег в кошельке явно поубавилось. На вопрос: «Ты чего такой квелый?» — Мухин уныло махнул рукой и ничего не ответил. Настаивать Генка не стал, но через полчаса, приняв энное количество спиртного, Мухин разговорился сам. «Папашка, блин, удружил, — проговорил он, мрачно глядя в содержимое стакана, — раз уж решил копыта отбросить, так на фига было квартиру продавать?» И рассказал недоумевающему приятелю, что «папашка» — бухгалтер из МИДа, будучи в командировке, дал в долг «одному козлу» казенные деньги, а «козла» замочили, и остался папашка на бобах.

— Денег-то много дал? — с интересом спросил Генка.

— Сто тысяч баксов, — с гордостью ответил Мухин и опрокинул в рот очередную стопку.

— Ого! — восхитился Генка. — А кто замочил-то?

— Х… его знает! — отмахнулся Мухин и с обидой в голосе добавил: — Меня что больше всего достает: раз уж папашка решил в петлю лезть, на хера он деньги-то возвращал?

— Как это — возвращал? — не понял Генка.

— Я ж тебе говорю — папашка дал в долг сто кусков, а клиента шлепнули. И денежки — тю-тю! Так папашка, блин, продал квартиру — ту, в которой ты был, — чтоб вернуть в кассу, а потом взял и… — Мухин жестом изобразил петлю на шее.

— Зачем? — вытаращил глаза Генка.

— Да хрен бы с ним, — сквозь зубы проговорил Мухин, — зачем квартиру-то было продавать, если все равно решил откинуться?

— А действительно, зачем, я так и не понял… — продолжал недоумевать Генка.

Мухин безнадежно махнул рукой.

— Он мне какую-то хрень в письме накатал… Даже говорить не хочется…

— А что за мужик-то был… которого замочили? Американ?

— Какой, на хрен, американ? Сосед наш.

— Как это? Ты ж сказал — в Америке.

— В Америке, — подтвердил Мухин, — а мужик русский, работал вместе с отцом. И жил с нами в одном доме. Сосед, блин.

Генка задумался.

— Сосед, говоришь? А семья у него есть?

— Какая разница?

— Большая. Потрясти их нельзя?

— Как это?

— Как грушу, — хмыкнул Генка. — Ты что, не сечешь? Они тебе нанесли моральный, а также материальный ущерб. Ты из-за них, можно сказать, лишился всего… Дошло? Кто у них там остался?

— Да что с них взять! — поморщился Мухин, но, немного подумав, добавил: — А впрочем, квартирка-то его, говорят, не продана…

— Не понял!

— Его баба осталась в Америке, а здесь предки и сестра с ребенком. И квартира эта теперь их.

— Ну?

— Что — «ну?» Думаешь, они мне так ее и отдали?

— Так-то, конечно, нет, а вот если подумать…

Мухин фыркнул.

— Тут думай не думай — один хер.

— Не скажи… Ребенку сколько?

— Чего?

— Ребенку, спрашиваю, сколько?

— Откуда я знаю? Мелкая, года три…

— Девка?

— Ну да.

Генка задумался.

— Кто там, говоришь? Предки и сестра?

— Ага.

— Расскажи-ка про них.

Мухин вытаращил глаза — откуда ему было знать, что в Генке внезапно проснулся опытный ловец?..

В принципе Генкин план Мухину нравился. А что, в самом деле? Из-за Шрамковых он лишился всего — остался сиротой в однокомнатной квартире без средств к существованию. А у них, между прочим, двеквартиры и обе огромные — куда им столько? Старики все равно скоро помрут, а сеструхе с ребенком — не жирно ли? Так что, похитив девчонку и потребовав выкуп, он только восстановит справедливость, не более. К тому же ведь совершенно ясно — если бы он по-человечески попросил их вернуть деньги, они бы послали его куда подальше и даже разговаривать бы не стали. Значит, Генка прав и надо действовать.

С другой стороны, Мухин хорошо знал, что за это бывает, — ментам, известное дело, на справедливость наплевать и входить в его положение они не станут, а садиться за решетку и губить свою молодую жизнь ему вовсе не хотелось. Какой там, кстати, срок дают за похищение малолетних?

Генка, который в тот момент еще вовсе не собирался убивать своего будущего подельника, а только хотел слегка поживиться за его счет — мол, я тебе чем смогу подмогну, а ты мне процентик отслюнишь, — бросился его убеждать. «Да брось ты, не дрейфь! Мы с тобой все так обтяпаем, что ни один мент не допрет…» И Генка принимался с воодушевлением излагать свои соображения.

Мухин слушал, мечтал, прикидывал, как классно было бы срубить деньжат, но… решиться не мог. Неизвестно, чем бы закончились эти переговоры, если бы на следующий день Генка случайно не встретил в Балашихе свою подругу детства, Оксану Кульбиду. Узнав о ее беде и сообразив, что комбинация может сложиться с гораздо большей для него пользой, Генка принялся за дело всерьез.

Мухину он скажет, что похищение целиком возьмет на себя, а ему велит соблюдать конспирацию не хуже Штирлица — никаких встреч, звонков, никакой самодеятельности и беспрекословное послушание. За это он берется обеспечить другу полное алиби, чтобы тот не боялся и спал спокойно. «Как это? — недоумевал Мухин, — какое может быть алиби?» — «Э-эх! — восклиицал Генка от полноты чувств. — Ты слушай сюда!» — и принимался излагать свой план.

По плану Мухину даже не нужно будет выходить из дому — ни в день похищения, ни в день получения выкупа, — а только сидеть у окна, следить и держать с ним связь по ворованным мобильникам. Кроме того, Генка его научил, как сделать, чтобы были свидетели — на всякий случай. «Про эту историю с деньгами кто-нибудь знает? Нет? Значит, никто на тебя и не подумает. Но если ты боишься, позови гостей — вот тебе и алиби».

План был настолько хорош, что у Мухина сразу же появились подозрения. «А на фига тебе это надо — идти на такой риск и все это за…» Финансовую часть приятели еще не обсуждали, и тут неожиданно появились трудности. Мухин категорически отказывался требовать со Шрамковых сумму, превышающую сто тысяч. «Ты чё, охренел? — возмущался Генка. — Если они продадут квартиру, у них по меньшей мере будет вдвое больше, а ты заладил — сто, сто…» Но Мухин был непоколебим. «Или сто, или никак», — заявил он, не зная, что в этот момент почти подписывает себе приговор. «И сколько же ты мне из этих ста собираешься отстегнуть?» — поинтересовался Генка. «Ну, — смутился Мухин, — там посмотрим… Я тебя не обижу».

«Кто ж тебе даст меня обидеть?.. — думал Генка, возвращаясь домой. — Ты небось хочешь кинуть мне десятку за то, что я буду рисковать, а ты в это время сидеть дома и телок щупать?.. Ну-ну».