Психопатология обыденной жизни. О сновидении - Зигмунд Фрейд

и относится к поведению моей жены за табльдотом. Это недавнее воспоминание прятало сходную, но более важную сцену после нашей помолвки, которая привела даже к ссоре на целый день. Интимное прикосновение к колену относится к совсем другой группе воспоминаний и к совершенно другим лицам; этот элемент сновидения становится, в свою очередь, отправной точкой для двух новых отдельных рядов воспоминаний, и т. д.

Материал сновидения, объединяемый ради создания сновидческой ситуации, должен, конечно, заранее быть пригодным для этой цели: во всех составных частях должны наличествовать один или несколько общих элементов. Сновидение производит такую же работу, как Фрэнсис Гальтон при изготовлении семейных фотографий[245]: сновидение как бы накладывает друг на друга различные составные части; поэтому в общей картине на первый план отчетливо выступают общие элементы, а контрастирующие детали взаимно почти уничтожаются. Этот процесс отчасти объясняет и своеобразную спутанность многочисленных элементов сновидения. Исходя из этого, необходимо при толковании сновидений придерживаться следующего правила: если при анализе можно какую-либо неопределенность разрешить применением принципа «или – или», то при толковании следует заменять этот принцип на «и», благодаря чему каждый элемент становится отправной точкой для независимой цепочки ассоциаций.

Если между скрытыми помыслами сновидения не находится общего, то работа сновидения направляется на возможность общего изложения. Лучший способ сблизить две скрытые мысли, отличные одна от другой, состоит в изменении словесного выражения одной из них, из-за чего изменяется и выражение другой мысли. Этот процесс сродни стихосложению, при котором созвучие служит искомым общим элементом. Бо`льшая часть работы сновидения заключается в создании подобных – зачастую остроумных, но нередко и натянутых – промежуточных образов; последние же связывают явную картину сновидения со скрытыми помыслами, различными по форме и содержанию и обусловленными внутренними факторами сна. При анализе взятого нами за образец сновидения мы встречаемся с подобным случаем внешнего изменения мысли для согласования с другой, по существу ей чуждой. Продолжая анализ, я наталкиваюсь на следующую мысль: я хотел бы хоть разок получить что-нибудь даром. Но эта фраза непригодна для общего содержания сновидения и потому заменяется другой формой: я хотел бы насладиться чем-нибудь без расходов (Kosten). Последнее слово вторым своим значением «пробовать» годится уже для образов за табльдотом и может быть соотнесено с присутствующим во сне шпинатом. Когда подают на стол какое-нибудь блюдо, от которого дети отказываются, то мать пытается, конечно, сначала ласково уговаривать – мол, попробуй (kosten) хоть чуть-чуть. Да, может показаться странным, что работа сновидения столь ловко пользуется двойным смыслом слов; но опыт показал, что это вполне распространенное явление.

Уплотнение образов сновидения объясняет и появление некоторых элементов, свойственных только сну и ненаходимых в сознании наяву. Таковы составные и «смешанные лица» и причудливые смешанные образы, которые можно сравнить с созданными народной фантазией на Востоке диковинными животными; последние, однако, имеют в нашем представлении определенную застывшую форму, между тем как сновидение постоянно создает новые сложные образы в неисчерпаемом богатстве. Каждый знаком с такими созданиями по собственным сновидениям.

Способы образования фигур такого рода различны. Я могу создать составной образ человека, либо наделяя его чертами двух разных лиц, либо давая ему облик одного, а имя другого, либо представляя себе визуально одно лицо и ставя его в положение, в котором находилось другое. Во всех этих случаях соединение различных людей в одного в сновидении вполне осмысленно: оно предусматривает сопоставление оригиналов с известной точки зрения, которая может упоминаться и в самом сновидении. Но обыкновенно лишь при анализе становится возможным отыскать эти общие черты у слитых воедино лиц, а образование таких фигур в сновидении лишь намекает на эти общие черты.

Сходным многообразным путем и по тем же причинам возникают составные образы, которыми пестрят сновидения; полагаю, что приводить примеры тут нет необходимости. Странность и чуждость этих образов исчезает, едва мы перестаем сопоставлять их с объектами восприятия наяву, едва усваиваем, что это плоды сновидческого уплотнения, выделяющие в сжатом виде общие черты скомбинированных таким образом объектов. Но эту общность в данном случае тоже позволяет выявить, по большей части, только анализ; содержание сновидения попросту сообщает, что все эти явления имеют какой-то общий элемент X. Разложение составных фигур при анализе нередко оказывается кратчайшим путем к истолкованию сновидения. Так, мне снилось однажды, что я сижу на скамье рядом с одним из своих прежних университетских учителей, причем скамья, окруженная другими, начинает быстро двигаться вперед. Эта картина сочетает в себе память о выступлении перед аудиторией и trottoir roulant[246]; дальнейшую цепочку здесь прослеживать не стану. В другой раз во сне я сижу в вагоне и держу на коленях какой-то предмет, имеющий форму шляпы-цилиндра и сделанный из прозрачного стекла. По поводу этой картины мне тотчас приходит в голову пословица: со шляпой в руке можно пройти по всей стране (mit dem Hute in der Hand kommt man durchs ganze Land). Стеклянный цилиндр отдаленно напоминает ауэровскую горелку[247], и я понимаю, что хотел бы изобрести что-нибудь такое, что помогло бы мне сделаться богатым и независимым, как мой земляк доктор Ауэр фон Вельсбах: тогда я мог бы путешествовать по свету, а не сидеть в Вене. В сновидении я путешествую со своим изобретением – стеклянной шляпой-цилиндром, которая, впрочем, еще не вошла в употребление. Особенно охотно работа сновидения соединяет в комбинации два противоречащих друг другу представления. К примеру, женщина видит во сне у себя в руках высокий цветочный стебель, как у ангела на картинах благовещения девы Марии (это знак невинности, а женщину зовут, кстати, Марией); но стебель покрыт большими белыми цветами, похожими на камелии (ассоциация – дама с камелиями[248]).

Немалую часть того, что мы узнали относительно уплотнения образов во сне, можно выразить в следующей формуле: каждый элемент сновидения в избытке определяется скрытыми помыслами и обязан своим происхождением не одному звену этих мыслей, а всей цепочке; причем элементы не обязательно тесно связаны между собой, они могут относиться к различнейшим областям переплетения мыслей. В содержании сновидения каждый элемент является фактически выражением всего этого разнообразного материала. Помимо того, анализ вскрывает другую сторону сложного соотношения между содержанием сновидения и скрытыми помыслами: от каждого элемента сновидения идут нити ко многим скрытым помыслам, а каждая скрытая мысль сновидения выражается обыкновенно не одним, а несколькими элементами; ассоциативные нити не просто тянутся от скрытых помыслов к содержанию сновидения, но многократно скрещиваются и переплетаются.

Наряду с превращением мыслей в ситуацию («драматизацией») уплотнение выступает наиболее важным и своеобразным признаком работы сновидения. Но до сих пор нам еще ничего не