Военный Петербург эпохи Николая I - Станислав Малышев

В начале 1834 года Жорж, или как его именовали в приказах, Егор Петрович Дантес, был допущен прямо к офицерскому экзамену, хотя во Франции в Сен-Сирской военной школе пробыл менее года и не закончил ее. Из школы Дантес был вынужден уйти за участие в роялистской манифестации. Очевидно, русский император пожелал помочь молодому человеку, пострадавшему за приверженность к законному королю. Николай I не делал для себя большой жертвы, открывая дорогу Дантесу в Кавалергардский полк — кавалергарды для государя стояли ниже, чем любимые конногвардейцы. В феврале 1834 года Дантес был зачислен в полк корнетом, в январе 1836 произведен в поручики, в мае усыновлен Геккереном, в июне принял его фамилию. 27 января 1837 года смертельно ранил на дуэли Пушкина, в марте после судебного разбирательства исключен из полка, лишен офицерских патентов и под конвоем выдворен из России. Этот человек остался бы безвестным, если бы не стал главным орудием врагов Пушкина в деле отвратительной травли великого русского поэта. Только этой гнусной ролью Дантес прославился и «заслужил» внимание историков и литературоведов.

Л. Геккерен. Худ. Й. Крихубер. 1843 г.

Ж. Дантес. Акварель Т. Райта. 1830-е гг.

Далеко не лучшего офицера приобрел в лице Дантеса Кавалергардский полк. История полка приводит следующие данные: «Дантес по поступлении в полк оказался не только весьма слабым по фронту, но и весьма недисциплинированным офицером; таким он оставался в течение всей своей службы в полку: он то „садился в экипаж" после развода, тогда как „вообще из начальников никто не уезжал", то он на параде, „когда только скомандовано было „вольно", позволял себе курить сигару, то на линейку бивака, вопреки приказанию офицерам выходить не иначе, как в колете или сюртуке, выходил „в шлафоре, имея шинель внакидку". На учении „слишком громко поправлял свой взвод“, что не мешало ему самому „терять дистанцию“ и до команды „вольно" сидеть „совершенно распустившись на седле". Эти упущения Дантес совершал не однажды, но они „неоднократно напред сего замечаемы были“. Мы не говорим уже об отлучках от дежурства, опаздывании на службу и т. п. 19 ноября 1836 года отдано было в полковом приказе: „Неоднократно поручик барон де-Геккерен подвергался выговорам за неисполнение своих обязанностей; за что уже и был несколько раз наряжен без очереди дежурным при дивизионе; хотя объявлено вчерашнего числа, что я буду делать сегодня репетицию ординарцам, на коей и он должен был находиться, но не менее того… на оную опоздал, за что и делаю ему строжайший выговор и наряжаю дежурным… на 5 раз“. Число всех взысканий, которым был подвергнут Дантес, за три года его службы в полку достигло цифры 44».[152]

Разумеется, с таким отношением к службе Дантес не мог вызывать уважения у своих ближайших начальников — эскадронного командира штаб-ротмистра Апрелева, и тем более — сурового генерала Гринвальда. Сам Дантес, имея в виду исправных офицеров, которые дослуживались до полковника и получали полки, признавался, что не собирается командовать полком в провинции. Но такие же, как он, молодые легкомысленные поручики и корнеты были его приятелями. Красивая нордическая внешность уроженца полунемецкого Эльзаса, французская бульварная живость и развязность, способность нравиться людям с первого взгляда, шутки и каламбуры, участие в шалостях, насмешки над начальством обеспечили ему репутацию хорошего товарища и доброго малого. В бальных залах, великосветских салонах и гостиных Дантес был обласкан дамами, среди которых имел большой успех. Один из его сослуживцев, князь Александр Васильевич Трубецкой, писал: «И за ним водились шалости, но совершенно невинные и свойственные молодежи, кроме одной, о которой, впрочем, мы узнали гораздо позднее. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккереном или Геккерен жил с ним…».[153]

И.Г. Полетика. Худ. П.Ф. Соколов. 1830-е гг.

Богатый, знатный и высокопоставленный барон Геккерен, взрослый мужчина, не замеченный в связях с женщинами, взял к себе, а затем и усыновил другого взрослого мужчину, красавца Дантеса, хотя его настоящие отец и мать были живы и здоровы. Беспринципный Дантес пошел на это ради блестящей беззаботной жизни, высокого положения в обществе и прав на наследство. Такое противоестественное состояние не могло не породить предположений о том, что Трубецкой называет «одной шалостью», а полковой историограф — «большой гнусностью». Для опровержения этих догадок Дантесу и Геккерену нужна была громкая скандальная история с женщиной. К удовольствию врагов Пушкина, в роли этой женщины оказалась жена поэта Наталья Николаевна.

К числу этих врагов принадлежала и приятельница Натали — Идалия Григорьевна Полетика, жена кавалергардского полковника и незаконная дочь придворного вельможи графа Г.А. Строганова. Роковая красавица Идалия настолько привораживала мужчин, что они становились ее пажами и рабами. Молодые офицеры-кавалергарды составляли ее «свиту». Ненавидя Пушкина, Полетика всячески поощряла Дантеса, подталкивала его и Наталью Николаевну друг к другу. По некоторым сведениям, Идалия состояла в любовной связи с Дантесом, а жену Пушкина они использовали именно для отвода глаз. Пользуясь бешеным успехом у мужчин и имея удобного, покорного мужа, Идалия Полетика, тем не менее, всегда болезненно переживала за свое положение в свете, и без того весьма шаткое и сомнительное. Любая огласка могла повредить незаконнорожденной, закрыв для нее двери в приличные дома и императорские дворцы. Однако это не меняет сути и не делает чести этой паре.

Наглые демонстративные ухаживания Дантеса за Натали, настойчивое преследование, игра в любовь и безумную страсть, вынужденная женитьба на ее сестре, чтобы избежать дуэли, открытые посещения Дантесом Натали на правах родственника, их тайное свидание наедине, устроенное Полетикой, и наконец новый вызов и дуэль Пушкина с Дантесом — все эти события хорошо известны. Они вызывали возмущение передовых людей России. После дуэли большие массы народа самых разных сословий двое суток толпились у дома 12 на набережной Мойки, переживая за жизнь поэта, ожидая известий о его состоянии. Велика была скорбь русских людей по поводу смерти Пушкина и ненависть к его убийце.

Н.Н. Пушкина. Худ. К.П. Брюллов. 1832 г.

Однако часть офицеров Кавалергардского полка, недальновидные и легкомысленные молодые люди, и многие лица в высшем свете, особенно дамы, выражали сочувствие и поддержку Дантесу, называли его поведение образцом рыцарской чести и благородства, делали из него романтического героя, идущего на жертвы и страдания ради любви. И дело здесь даже не в ненависти к Пушкину его врагов, а традициях и предрассудках светского общества. Сейчас все эти персонажи остаются в нашей памяти только потому, что жили в одно время с великим Пушкиным и сыграли роль в его судьбе. А в 1837 году для них Пушкин был просто титулярным советником, камер-юнкером, сочинителем и немолодым ревнивым мужем одной из первых красавиц Петербурга. Последнее и являлось главным для молодых кавалергардов, позицию которых нельзя оправдать, но можно объяснить непониманием значения Пушкина для России и заштампованностью их сознания. Следующие положения не только завершают пушкинскую тему, но и рисуют картину личной жизни гвардейского офицерства в целом.