Завтра война - Александр Зорич

Он был согласен на любые дискуссии, лишь бы не вставать на четвереньки и не расставаться со своим стальным другом.

– Ненормального сразу видно. Посмотри на себя – да ты вообще на животное похож! На гориллу!

Несколько секунд Эстерсон молчал – пытался представить себе, как он выглядит со стороны. Нечесаная борода, грязный, изорванный комбинезон, под ногтями – траурные каемки грязи. Пожалуй, иная горилла выглядит более ухоженной…

– Извините, – пробормотал конструктор. – Я не рассчитывал, что судьба готовит мне такую приятную встречу… В такой глуши…

– Приятную встречу! – презрительно фыркнула незнакомка. – Скажешь еще! Что тут приятного – в грязи валяться, да еще под прицелом!

– В том, чтобы лежать в грязи под прицелом, и впрямь ничего приятного нет, – согласился Эстерсон. – Просто я соскучился по людям. Даже ваше сомнительное обращение кажется мне роскошным.

Незнакомка чуть приподняла козырек бейсболки стволом карабина и, немного подумав, заключила:

– Пожалуй, для рецидивиста ты выражаешься слишком кудряво.

– Для рецидивиста? – переспросил Эстерсон.

Он уставился на свой «Сигурд» – нет ли в его окошке сообщения о возможной ошибке переводчика? Или хотя бы пометки «перевод условен». Ничего подобного там не было. «Может быть, она приняла меня за кого-то другого?».

– Именно. Для рецидивиста, – невозмутимо подтвердила женщина. – Для убийцы и террориста, если точнее.

– А почему, собственно, я должен изъясняться как рецидивист? – Эстерсон так осмелел, что даже привстал на локте. – Может, объясните?

– Нечего тут объяснять. Ты должен быть похож на рецидивиста, потому что ты и есть рецидивист.

– Логика железная, – простонал Эстерсон.

– При чем тут логика?! – вспылила женщина и дуло карабина снова уставилось прямо в лоб инженеру. – И так все ясно! Ты думаешь, я тебя не узнала? Как бы не так! Ты – рецидивист Роланд Эстерсон!

– Я действительно Роланд Эстерсон, но я не…

– Рассказывай! Да мне тобой, сучья морда, все уши прожужжали! Мне, черт бы тебя побрал, работать не дают! Все эти вертолеты! Все эти командиры! Брутальные мачо в черных комбинезонах, с нашивками «DR»!

«DR означает „Дитерхази и Родригес“, – сообразил Эстерсон. – Мачо были, конечно же, из корпоративной охраны».

– Да мне дырку в голове пробурили! Из-за тебя и твоего сообщника Станислава Песа! Так что нечего тут валяться, сдавай пушку и вставай на четыре! Быстро! А то знаю я вас таких хороших – небось специально время тянешь. Ждешь, когда дружок тебя хватится и вызволит…

– Пан Станислав Пес утонул, – сдавленным голосом сказал Эстерсон. – Так что вам волноваться нечего. Никто за мной не явится.

– Утонул?

– Утонул. Если быть совсем точным, его сожрал морской гад. Вместе с истребителем, на котором мы приземлились.

– Каким еще истребителем? – нахмурилась женщина.

– Я думал, вы знаете.

– Что еще я должна знать?

– Я думал, брутальные мачо вам сказали, что я угнал истребитель собственной конструкции и совершил вынужденную посадку там, на полуострове. Но произошла небольшая нестыковка. Машина вместе с моим, как вы его назвали, сообщником оказалась в воде – там, в лагуне…

– Если бы знала, я бы сразу туда, на полуостров, этих DR-мудозвонов и направила. Сэкономила бы себе две рабочих недели.

– Извините, конечно, но я не от хорошей жизни истребитель угнал, – сказал Эстерсон. – Мне, между прочим, тоже жилось не сладко…

– Да полно врать-то! Все я про тебя знаю! И про то, как ты, дважды судимый пилот Эстерсон, захватил пассажирский корабль и обокрал его, мне, между прочим, рассказывали! И про то, как ты взял в заложники экипаж. И про то, сколько невинных жертв…

– Да кто вам наболтал всю эту чушь?! – возмутился конструктор. В запале перебранки он даже уселся на корточки и отвел указательным пальцем ствол карабина в сторону. – Во-первых, я никого не убивал. И не брал в заложники… Почти. Во-вторых, то был не пассажирский корабль, а транспортник. В-третьих, мы ничего не крали! Ничегошеньки! Мы просто спасались бегством! Это было бегство и больше ничего! Ни-че-го!

– Ну почему все преступники такие однообразные? – скептически скривилась женщина. – Всегда пытаются выставить себя бедными сиротками. Наивными жертвами обстоятельств.

Эстерсон понял, что амазонка с карабином не верит ему. Люди концерна «Дитерхази и Родригес» закомпостировали ей мозги на совесть.

– Короче, мне все это надоело. Тут и без тебя дел полно, – вдруг заключила женщина. – Так что делай, как я велю. Выброси пушку, руки за голову…

Скрипя всеми суставами, Эстерсон встал на колени и медленно, стараясь не делать резких движений, полез в нагрудный карман, где почивал его «ЗИГ-Зауэр».

Всхлипнула застежка-липучка. Спустя секунду он был разоружен.

– Так-то лучше, – удовлетворенно сказала женщина, засовывая «ЗИГ-Зауэр» себе за пояс. – Вставай на ноги и пошли. Посидишь пока у меня в подвале, на станции. А там уже за тобой и из консульства прилетят.

– Как хоть вас зовут-то? – спросил Эстерсон, вышагивая по тропинке к домику, притаившемуся среди деревьев, которые инженер для себе окрестил «тополями».

– А какая тебе разница?

– Вообще-то никакой. Просто любопытно.

– Знаешь, у нас, у русских, есть такое присловье: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали».

– Что-то я не очень понял… К чему это, а? Вас Варварой зовут, что ли?

– К тому, что тебе не должно быть никакого дела до того, как меня зовут. Понятно? Мне с тобой детей не крестить. Сейчас свяжусь с консульством и – скатертью дорога! Надеюсь, вечером этого дня мы с тобой распрощаемся навеки.

– А вы не очень-то любезны, – пробормотал Эстерсон.

Женщина не ответила. Она лишь ткнула его карабином между лопаток и принялась насвистывать какую-то мелодию, в которой Эстерсон не сразу узнал давешнее «Oj, moroz, moroz…».

Вот и сбылась мечта Эстерсона посетить научно-исследовательскую станцию на мысу.

Вблизи она вовсе не казалась заброшенной, хотя, конечно, выглядела неухоженной.

Бурьян оккупировал некогда нарядные клумбы, сорная трава исполосовала зеленью мощенные красной плиткой дорожки, а каменный забор, опрятно побеленный во времена процветания, посерел, оброс мхом, а кое-где и вовсе обвалился.

Разве что океан шумел здесь очень по-курортному.

Хлам и техномусор образовали пестрое подобие пирамиды Хеопса, южный скат которой оканчивался в аккурат у калитки.

А над самой калиткой реял насаженный на стальной вертел орел хулиганского вида: герб Российской Директории.