Твари - Михаил Вершовский

— Так это, товарищ старший лейтенант… Выходит, время тянем?

Участковый подумал, что не глуп паренек. Однако, одернул он себя, службу боец тоже не вполне понимает.

— Тянем, не тянем… Ты на посту?

— Так точно.

— Да ладно тебе, уже не в армии. — Костя показал на небольшие группки МЧС-овцев и ментов, стоявших у каждого подъезда. Поближе к дверям стояли бойцы с дробовиками в руках. — Ты это видишь?

— Видеть-то вижу, — сказал паренек. — Тем более, помповые ружья сейчас-то зачем? Если люди все-таки вниз ринутся? Так, что ли?

Участковый с трудом подавил смех. Потом откашлялся в кулак.

— Ну ты, парень, даешь. Фамилия?

— Басарыкин.

— Так вот, Басарыкин. Нас — тебя — сюда поставили не по людям палить, а людей этих спасать. Понял?

— Так точно, понял.

По лицу парня, однако, было видно, что понял он не слишком много.

— Помповые, Басарыкин, на случай выползания змей. Мы же не знаем, есть ли они в подъездах, а если есть, то в каких. Раз.

Молоденький мент кивнул.

— Теперь два. Если вдруг несознательные какие попадутся, начнут на улицу лезть — вот тут нам с тобой надо будет население убеждать.

Костя был вполне доволен произнесенной речью. Он даже почувствовал в ней какие-то кремеровские нотки. Ну а что, подумал он. До такого Кремера дорасти — очень даже неплохо. Таких Кремеров тоже не на конвейере пекут.

— Убеждать, а не из дробовиков расстреливать, — добавил участковый. — О, чтоб тебя. Вот и накаркали.

Из третьего подъезда вышел помятого вида мужичок и, не отпуская дверь, принялся удивленно пялиться на людей в камуфляжках. Боец МЧС, стоявший с дробовиком в руках ближе всех к подъезду, направил ствол ружья вниз и в сторону.

— Лепешенков! — крикнул Костя. — Владимир!

Мужичок вскинулся.

— О! Товарищ участковый!

Старлей уже подходил к нему.

— Ну что? Тебе закон опять не писан?

Лепешенков, явно с хорошего бодуна, заморгал красными, как у рака, глазами.

— Так я… это… посмотреть же. А че?

— А то! Зря я тебя все-таки не определил, уж сто раз надо было бы. — Участковый погрозил мужичку кулаком. — А ну поворот кругом, и наверх. Что было сказано? «Оставаться в своих квартирах», ясно?

Кто-то из молодых ментов коротко хохотнул. Костя тут же развернулся к нему.

— Смешно? Будет смешно. Когда вот такие идиоты из всех щелей попрут — посмотреть. Ты еще здесь, Лепешенков? Быстро прыжками до хаты!

Мужичок исчез.

Участковый вышел на подъездную дорогу и направился к соседнему дому.

— Товарищ старший лейтенант!

Костя обернулся. Его новый знакомый.

— А, Басарыкин… Что скажешь?

— Так значит, в том подъезде змей нет? Раз этот чумной вышел?

— Ничего это не значит. — Старлей задумался, потом добавил: — Ничего.

— А как же он?

— А так же, — Костя начинал злиться, — что везет дуракам и пьяницам. Тем паче, если оно в одном лице. Не знаем мы, Басарыкин, насчет змей. Змея — она где хочешь может быть. Пять этажей плюс подвал.

— Так это… — Басарыкин не унимался. — А как же мы его назад погнали?

Не знаю, подумал участковый. Но погнали, это точно. Молись теперь, чтобы до квартиры добрался, ротозей хренов. Решали бы вы уже, товарищи генералы, как и что. Ей-Богу, решали бы. И поскорее.

— Ты вот что, рассуждай поменьше, Басарыкин. — И, уже уходя, Костя бросил через плечо: — А службу вот так же и нести, как старшие товарищи на примере показали. Делай, в общем, как я.

Кавалькада домчалась до моста и, пройдя под ним, свернула влево, на Заневский проспект. Странно, машин почти нет, подумал Бардин. Он обернулся и посмотрел в заднее стекло. Да, конечно. Мост-то ведь перекрыт.

У самой Новочеркасской площади стояло первое кольцо ОМОНа. К тому времени, как головной автомобиль до него добрался, заграждения уже развели в стороны, и всей процессии пришлось разве что немного замедлить ход.

Подполковник обвел взглядом спутников. Да, хоть на видео снимай. Для занятий в школе ФСБ. Спасатели-американцы вертели головами во все стороны, рассматривая людей в камуфляжках и шлемах с пластиковыми забралами и обмениваясь возбужденными репликами. А наша парочка, хотя и глядела цепко и внимательно, головами все-таки не крутила. Так, глазками — влево-вправо, влево-вправо. По укоренившейся в организме профессиональной привычке. А может, и оттого, подумал Бардин, что прятаться особого смысла нет. Мы уже, вроде, разобрались, кто есть кто. Я с ними разобрался, они — со мной. Хотя корочки цэрэушные вываливать вряд ли будут. Да и нет с ними никаких корочек. Уж тогда проще на лбу «шпион» написать. Ведь и он, приличный новорусский бизнесмен Хрусталев, по Америке гуляя, корочки с фотографией одетого по всей форме подполковника Бардина в кармане не таскал. Такие уж правила игры. Даже тогда, когда все все знают. Как, например, сейчас.

Второе кольцо. Перед самой Таллинской. Здесь уже приходится притормаживать. Ага, заморские коллеги — нет, не спасатели, тем-то что два кольца, что двадцать, они же понимают, что в самую гущу событий их не запустят — забеспокоились маленько. Дескать, не тормознут ли нашего брата прямо тут. Не переживай, разведка, не тормознут. Стоять будем между вторым и третьим. Так что второе пройдем наверняка.

То, что вам туда надобно, где весь спектакль будет происходить — это понятно. Понять бы еще — зачем. Не на видео же снимать, верно? И не снимешь всего, и нужды в том нет никакой. Снимать — что? Как людей выводить будут? Змей выгонять? Чем стрелять да чем жечь?

Все это и так будет снято, общим планом — и, по необходимости, покрупнее. Сколько спутников уже перенацелили на град Петров? На вот эту самую Малую Охту, по которой мы снова движемся, уже шагом? Марку сигарет, что тот или иной из наших курит, может, и не разглядеть, а все остальное — без проблем.

Будь моя воля, JosephandNick, Йосик и Коля, я бы вас не просто пропустил. Я бы к самому гнездышку вас подвел — когда таковое обнаружится. И в само это гнездышко спустил бы по одному. Не потому, ребята, что меня от вас с души воротит. Бреюсь же, в зеркало гляжусь — и ничего. В этом-то плане мы с вами одного поля ягоды. Но то, что контора ваша наварила, — ну хорошо, не контора, система — вот за это мы вас не полюбим. Всерьез не полюбим. Может быть, вам эта любовь-нелюбовь и до лампочки, но это пока. Не вечный век нам с вами в поддавки играть.

Так, подъезжаем. Вот и автобус белый у бордюра. Наш. Здесь вам всем и находиться, от греха подальше. А то, что видеть и слышать мы вас будем бесперебойно, вы и сами понимать должны. Но и… погулять, если очень уж приспичит — дадим. Интересно же посмотреть, куда гулять потянет. И зачем.