Коммод - Михаил Ишков

Наконец на арену вывели слона, доставленного из Африки. Сначала громадина вел себя спокойно, поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, с недоумением разглядывая человечков, строивших гримасы и прыгающих в непосредственной близости от его громадных бивней. Рабы пытались расшевелить чудовищного зверя, на трибунах знатоки вслух оценивали его достоинства. Кое‑кто утверждал, что африканские слоны по боевым качествам не идут ни в какое сравнение с индийскими — сущими исчадиями Аида. Индийским сокрушить фалангу или опрокинуть городскую стену — раз плюнуть. Они способны сотнями топтать и крушить врагов.

Ветераны, кому довелось служить в Африке, только усмехались. Кто погорячее, начинали спорить, выкрикивая, что подобную чушь могут нести только не нюхавшие службы горе — вояки. Африканский, заявляли бывшие легионеры, он раза в полтора крупнее, чем малыш из Индии. Конечно, это чудище тяжело на подъем, но стоит ему разойтись!.. К спорящим подскакивали пронырливые греки и иудеи, предлагали делать ставки. Шансы слона и императора оценивались один к пяти.

Неожиданно слон вскинул хобот и протяжно вскрикнул. Его трубный рев, исполненный тоски и недоумения, заставил публику притихнуть. Зрители замерли, ожидая решительных действий от «цезая», о котором было объявлено, что публика никогда доселе не видала такого невиданного и внушающего ужас исполина, схватка с которым вполне могла быть приравнена к подвигам Геракла. По знаку Тигидия, стоявшего у перил, ограждавших трехметровую стену, возвышавшуюся над ареной, распорядитель выпустил группу всадников. Они принялись наскакивать на громадину, втыкали в его спину дротики, однако слон по — прежнему стоял смирно, опустив голову, положив хобот и гигантские бивни на песок. Время от времени он покачивал головой и озадаченно поглядывал по сторонам, словно пытался понять, чего ждали от него собравшиеся в этом бесплодном, лишенном травы месте людишки? Зачем их так много? Неужели они вновь набросятся на него, имевшего глупость провалиться яму — ловушку, начнут вязать, пищать от удовольствия?

В публике послышались презрительные и нетерпеливые возгласы — зачем он орет, чего стоит? Может, им подсунули инвалида или дряхлого слоновьего старика? В рядах зрителей послышался смех. Знатоки на трибунах пытались объяснить, слон — это не бык. Это умник. Его с быком и сравнивать нельзя. Слона так просто не расшевелить. Тертулл тоже был не в силах сдержать нетерпение. Слонов он повидал, и этот по виду должен быть храбрым бойцом. Почему он не наводит страх? Зачем опустил бивни? Где же слоновья мощь, где напор и леденящий ужас?

Тигидий еще раз махнул рукой, и всадники начали донимать гиганта факелами. Они жгли его огнем, один из самых безрассудных попытался прижечь хобот. Слон взревел и, постепенно ускоряя бег, бросился в погоню за легконогим, тут же ускакавшим от слона фессалийцем. Однако, к удовольствию зрителей, слон скоро доказал, что не зря его называют умником. Он бросился наперерез коню, отсек его от арочного входа и начал теснить к стене. Всадник, еще не до конца осознавший приближавшуюся опасность, горячил скакуна, поднимал его на задние ноги, бросал в сторону наступавшего противника. Слон в свою очередь методично отжимал всадника подальше от спасительных арок, затем неожиданно дал задний ход, чуть отодвинулся в сторону. Всадник не раздумывая направил лошадь в образовавшееся свободное пространство. Тут‑то слон показал себя легконогим и проворным существом. Он в несколько мгновений догнал лошадь и подцепил ее бивнями. Скакун взлетел вверх и рухнул на арену, заодно придавил ногу всадника. Слон приблизился и с некоторой даже небрежностью наступил на несчастного, раздавил ему грудную клетку, затем принялся топтать коня.

Амфитеатр замер. Ставки мгновенно изменились — теперь за слона давали шесть долей против одной за императора.

По знаку Тигидия к постаменту, где терпеливо выжидал защищенный железными прутьями Коммод, подвели коня. Цезарь ловко впрыгнул ему на спину. Потрясая огромным копьем, он поскакал в сторону слона, который все это время без всякого удовольствия, скорее с ленцой, топтал поверженного коня. Император не стал повторять ошибок безрассудного, окровавившегося песок наездника. Постарался подобраться сзади. Слон вскинул голову, слегка повернулся и несколько мгновений угрюмо следил за очередным дерзким безумцем. Фессалийцы, тем временем, сбросили факелы рабам, взяли в руки оружие и начали медленно окружать слона. Тот взревел и начал усиленно мотать головой. Гнев его был страшен. Он бросился на всадников, однако на этот раз никто из фесалийцев не рискнул удалиться от арочного выхода. Тогда слон круто метнулся вправо и догнал одного из рабов, тащивших факелы к выходу. Он перехватил несчастного, окрутил хоботом и поднял в воздух — тот в отчаянии принялся бить не погасшим еще факелом по хоботу. Слон взревел от боли и с силой ударил человека оземь. В этот момент Коммод, пятками направляя коня, успел подобраться ближе. Копье держал обеими руками, уперев пятку в живот. Лошадь пошла вскачь, и император с ходу вонзил острие точно под левую лопатку слона. Копье наполовину вошло в тело. Зрители вскочили, мощно вскрикнули, и поверх этого гула раздался жуткий слоновий рев. Животное встало на задние ноги, повернулось и бросилось за императором. Тот легко ушел от погони. Коммод постоянно менял направление и ни разу не позволил лошади приблизиться к стенке.

Нельзя передать восторженный рев, с каким девяносто тысяч зрителей встретили смерть слона, на ходу упавшего на передние ноги, в последний раз печально вскрикнувшего и повалившегося на бок. Римляне стоя приветствовали победу «мальчишки», «распутника» и «балбеса», как называли Коммода в беднейших кварталах Рима. Преторианцы обнажили мечи и ударили рукоятями в щиты — гул пошел по всей гигантской чаше. Смешанный хор запел:

Коммод — Марсова племени утеха,

Коммод может по — всякому сражаться,

Коммод всех побеждает невредимый,

Коммод с бранным копьем непобедимый,

Коммод, грозный своим морским трезубцем,

Коммод, страшный и в шлеме под забралом

Коммод славен во всех деяниях Марса,

Коммод рожден Геркулесом

Коммод подвигами славен.

Под рев труб, крики зрителей, звучные аккорды органа Коммод приблизился к тому месту, где стоял претор. Из императорской ложи сюда спустилась процессия жрецов, и жреческий царь* (сноска: Одна из высших должностей в Римской республике. Жреческий царь заменял настоящего царя во время религиозных церемоний.) от имени римского народа вручил молодому цезарю награду за победу — дубинку и львиную шкуру. Тот, не скрывая слез, принял драгоценные реликвии и, вскинув руку, отсалютовал по очереди всем четырем сторонам амфитеатра Флавиев.

* * *

Вечером на Палатине состоялся званный пир, на котором гостей угощали мясом поверженного императором слона. Приглашенным было предписано явиться в нарядах, которые были в обычае у современников Геркулеса. Тертуллу досталась роль Орфея.

Сам Коммод, прилегший на ложе, был в накинутой на голову и плечи львиной шкуре. Над ним раскинули ветви серебристый тополь и оливковое дерево, их стволы обвивали живые побеги плюща. Рядом под охраной двух страшенного вида преторианцев на золотом постаменте лежала дубинка героя. Тигидий вырядился победителем Минотавра Тезеем. Эмилий Лет за образец взял Персея, одолевшего Горгону Медузу и спасшего Андромеду. На голове у него был легкий бронзовый шлем с крылышками, за большие деньги изготовленный в Тусском квартале. Возле отведенного места стоял полированный щит с изображением головы Горгоны. (После осуждения Фуфидия Лет мог позволить себе подобную роскошь.) Дидий Юлиан, не особенно заботясь о сходстве, явился на пир в образе Амфитриона, земного отца Геракла — небесным отцом великого героя, как известно, был сам Юпитер, пробравшийся в окно, за которым горевала Алкмена, жена Амфитриона.