Песня Феникса - Екатерина Оленева

– Верность входила в общий счёт.

– Выходит, я остаюсь вашим должником.

– Даже если ты снимешь с себя шкуру, мой сладкий, тебе со мной не расплатиться. И твою маленькую девку я разору в клочья.

Райли невольно поддался вперёд, закрывая Джудит собственным телом. Но, чтобы там не собиралась сделать эта женщина, тень, присланная за Джудит принцем Филипом, скользнула перезрелой любовнице Райли наперерез, перехватывая занесённую для удара руку.

– Не думаю, что это правильное решение, госпожа, – низким сиплым голосом проговорил голос из-под капюшона.

Не говоря ни слова, Джудит вышла, но Райли снова догнал её через несколько шагов:

– Джудит!

– Не трогай меня. Даже не прикасайся. Не смей! – рванулась она из его рук.

Схватив её за плечи, он впечатал её в стену:

– Джудит! Я понимаю…

– Не понимаешь! – наконец она сорвалась на крик. – Ты не понимаешь! Все твои слова, все наши объятий, всё, что нас связывало – всё ложь.

– Да нет же! Всё было правдой. Я никогда не лгал тебе.

Размахнувшись, Джудит со всей силы ударила его по лицу:

– Сволочь! Он никогда мне лгал! Ты спал с этой женщиной! Делал мне предложение и спал с ней! О чём ты думал? О том, как меня это порадует? Ах, нет, ты не предполагал, что это до меня дойдёт?

Он держался рукой за щёку, зло сверкая глазами:

– И не дошло бы, если бы не этот твой мерзотный принц!

– Какая же ты!.. – Джудит замолчала, потому что не могла подобрать достаточных для своей дикой ярости слов. – Не прикасайся ко мне больше никогда! Для меня ты умер!

– Чёрта с два! Ты не бросишь меня вот так!

– Уже бросила. И никто не скажет, что ты этого не заслужил.

Две тени, посланные принцем Филлипом приближались к ним из темноты:

– Госпожа?.. – окликнул один из них. – Машина ждёт вас.

– Какая, к чёрту, машина?! – зарычал Райли. – Ты никуда не поедешь!

Не глядя на него, Джудит направилась в сторону белого длинного кадиллака, медленно выруливающего из-за угла.

Райли рванулся за ней, но телохранители принца схватили его, удерживая:

– Выслушай меня! – Джудит заставляла себе не оборачиваясь, идти вперёд.

Нельзя позволять себе быть слабой. С неё – хватит!

Хватит всей этой грязной истории. Чтобы он там не сказала, не имеет значение. Поступки всегда весомее слов, а фразы плести – не в шахте глыбы ворочать.

– Один единственный раз – выслушай меня!

Слушать его – это ошибка. Она не позволит себя вновь увлечь в этот водоворот лжи, в котором и без того утонула.

Дойдя до машины, Джудит обернулась один единственный раз, чтобы напоследок кивнуть ему с грустью:

– Прощай, Эдвард Райли.

***

Она не помнила, как уснула в ту ночь. Помнила лишь, как долго лежала, глядя на потолок, а потом словно провалилась куда-то. Когда проснулась – было уже светло. Стоило открыть глаза, как вчерашние переживание вновь навалились со всей своей тяжестью. Мысли и чувства, как навязчивая песня, крутились и крутились в голове. Джудит пыталась это остановить, даже поговорила с братом, пробовала есть, но ком из слёз стоял в горле. Может быть потому, что она так и не дала пролиться не единой слезинке?

Предатель не достоин слёз. Она сильная. Она не станет плакать.

В конце концов, как кукла, у которой кончился завод, Джудит повалилась обратно на свою кровать и снова уставилась на потолок.

Так она и лежала, не шевелясь, долго-долго.

Снова стемнело.

Ей казалось, что это к лучшему. Хоть уснёт, но и сон не шёл. Пыталась думать, но мысли были нечёткие и ничего, кроме боли, не приносили.

«Лучше бы я тогда умерла, – отстранённо подумала Джудит. – Если бы умерла, я бы так и не узнала всего этого, ушла бы, веря в свою розовую сказку с белоснежными единорогами».

Ей было плохо и это никак не проходило. Даже вчера было лучше – не было этого желеобразного состояния, когда даже на то, чтобы взять стакан со стола не осталось сил.

Несколько раз она пыталась встать, но каждый раз накатывала слабость… или то была лень? Просто – зачем вставать? Она кое-как доползла до окна, распахнув створки. Казалось, вдохнёт свежего воздуха и всё будет хорошо. Но хорошо не стало.

Достав сигарету, Джудит закурила, но сигаретный дым, запах, так живо, до боли, напомнили о Райли, о его руках, о том, как он зажимал зубами папиросы, что глаза вновь защипало.

Наверное, дым попал?

Джудит сидела на подоконнике и смотрела, как с кончика сигареты вниз сыпется прогоревший пепел. Внутри неё множилась мерзкая горечь.

Если бы можно было стереть себе память. Забыть обо всём. О красной вульгарной женщине, о том, что Эд, как последняя шлюха, брал у неё деньги…

Джудит забиралась под одеяло, всё глубже и глубже, как ребёнок.

А мысли кружились, отматывая память…

Вот они втроем, в гостиной, поют, играя на рояле, смеются…

Вот они с Эдом в пещере, в Их тайной комнате для любви.

Вот он идёт ей навстречу в переполненной парами душевой.

«Не смотри, не надо», – удерживают его руки Джудит в комнате, где застрелился отец.

Игровой дом, где он рисковал ради них, чтобы помочь уплатить долг.

Его сияющие глаза, когда она приняла его кольцо.

Его горячая рука, удерживающая её в этом мире, когда Смерть пыталась забрать её вслед за ребёнком, от которого она так глупо избавилась.

Его рука, не дающая ей утонуть в солёных морских водах Эльхарда.

Это всё было! Неужели всё было ложью?!

Они лежат рядом, на жёлтом, остывающем после дневного зноя песке; голова Джудит на плече Эда, она сдувает пушинки с наколдованного ею одуванчика и они, совсем как настоящие, пухом разлетаются, заставляя чихать.

Джудит утыкается в подушку глубже, водоворот воспоминаний всё кружит и кружит.

Она не могла, не хотела вспоминать, но поток никак не останавливался. Было так больно, хоть кричи.

Ведь это же всё было? Было! Настоящее чудо, настоящая сказка, настоящая любовь.

Почему же всё так закончилось?

Как они оказались там, где оказались?..

Гроза обрушилась на особняк Мэллиоров. Свет яростно сёк, резал, кромсал темноту стрелами молний; свет боролся с Тьмой, но, как не неистовы были его ледяные сине-белые плети, Тьма мгновенно проглатывала их, довольно облизываясь, неистово хохоча в ответ.