Зимняя мантия - Элизабет Чедвик (Англия)

– Я знал ее и ее родителей много лет назад, еще при дворе. Моя совесть не позволила мне ее бросить.

Стефан поднял светлые брови и ехидно улыбнулся.

– Какая, однако, чуткая совесть, – сказал он. – Матильда бы тобой гордилась.

Симон с раздражением взглянул на него.

– Она – старый друг, попавший в беду, – отрезал он. – Не стоит видеть в этом нечто большее.

– Я и не вижу, – произнес Стефан, но не очень убедительно. – Уверен: твой христианский долг утешать ее всеми возможными способами.

Прежде чем Симон ответил, Стефан направился дальше вдоль борта. Шаги его были легкими и беззаботными. Симон тихо выругался. Он умышленно не стал смотреть на съежившуюся Сабину, а прошел дальше и встал рядом с рулевым.

Сентябрь 1097 года

– Там и правда живет эльф? – спросил маленький Уолтеф, заглядывая в глубокий колодец. Матильда улыбнулась, вспомнив свое изумление, когда она смотрела на далекую воду, а рядом стоял отец.

– Кто знает… – протянула она. – Твой дедушка говорил мне, что эльф робок и никогда не выходит, если рядом есть люди, но ему надо платить, чтобы вода была сладкой. – Она вытащила ведро и вылила воду в стоящий рядом глиняный кувшин. – Вот так. – Потом дала мальчику серебряное колечко. – Брось его в колодец и загадай желание.

Уолтеф нахмурил лоб.

– Я хочу такую собаку, как Гектор. С хвостом как из перьев.

Матильда подняла глаза к небу. Гектор был для всех угрозой из-за его чрезмерного дружелюбия, а не злобы, что мало кого утешало. Запрыгнув на стол, он «хвостом из перьев» сметал чаши и миски, пожирал все, что попадалось, одновременно обслюнявливая всех вокруг. Гектор появился в результате случайной встречи господской гончей со спаниелем одного охотника. К счастью, Гектор оказался единственным щенком в помете, и его взял себе священник Матильды. Еще об одном таком наказании даже думать не хотелось.

Блеснув, колечко исчезло, и донесся тихий всплеск. Мальчик с надеждой наклонился над колодцем.

– А может, если я буду стоять очень тихо, он выйдет? – спросил он.

– Никогда, – ответила Матильда. – Свет слепит ему глаза. – Она улыбнулась. Трудно было представить себе сына, сидящего спокойно больше секунды. – Брось назад ведро, – сказала она.

– А я не попаду ему по голове?

– Нет, он живет глубоко в воде.

Мальчик понимающе кивнул и с силой швырнул ведро – раздался громкий всплеск. Матильда тоже загадала желание. Жестом приказав садовнику закрыть колодец крышкой, она подняла кувшин и отнесла его к грядкам с салатом. Под яблоней сидела Элисанд, присматривая за малышкой Мод, которая в последнее время начала ходить и сейчас топала по густой траве.

Матильда поставила кувшин и протянула руки к дочке.

– Жаль, что твой папа не может тебя видеть, – вздохнула она, и снова подкатил комок к горлу, и она почувствовала обиду и тоску. Малышка сделала еще шажок, и Матильда подхватила ее на руки. Ребенок начал вырываться, требуя, чтобы ее поставили на землю. Ей не терпелось снова вернуться к Элисанд. Матильда улыбнулась ее упрямству и подождала, пока она не доберется до служанки, затем наклонилась за кувшином.

Она уже полила грядку, когда появился монах-бенедиктинец в сопровождении слуги. Монах был весь в пыли после долгого путешествия, а лысина на голове казалась ярко-розовой от постоянного пребывания на солнце. Матильда вежливо поздоровалась с ним и пригласила сесть на скамью в тени яблони. Одновременно послала слугу за водой и вином.

– Добро пожаловать, брат…

– Матиас, – закончил он, склонив голову. – Я не задержу вас надолго, миледи. Я направляюсь в Кроуленд, но буду рад небольшому отдыху, да и моему мулу нужна передышка.

– Вы издалека? – вежливо спросила Матильда. Она привыкла к гостям, но обычно это были люди светские. Монахи и священники предпочитали останавливаться на отдых в аббатствах и монастырях.

– Из Винчестера, – ртветил он. – У меня письма для аббата Ингалфа. – Он расстегнул кожаную суму и достал сложенный пергамент со следами соли, завязанный узким шнурком и запечатанный красной восковой печатью. – Это мне было дано на сохранение монахом из Нормандии. Он побывал во многих руках, как мне сказали, но послал его граф Симон, который сейчас выполняет свою священную миссию.

Матильда взяла пергамент дрожащими руками. Письмо от Симона. Он касался его, когда передавал первому посыльному. Он приложил свое кольцо с печатью к расплавленному воску. Он все еще жив или был жив, когда это письмо писалось, и он думал о ней. Письма приходили регулярно до Пасхи, многие были отправлены из местечка под названием Бриндизи, но с той поры она ничего не получала.

Брат Матиас с беспокойством взглянул на нее.

– Миледи… вы хорошо себя чувствуете?

Она одарила монаха сияющим взглядом – тому показалось, что ему улыбнулась сама Мадонна.

– Да, – прошептала Матильда, внезапно заливаясь слезами, и подумала, что, наверное, действительно в колодце живет эльф.

Матильда не распечатала письмо при монахе. Ей хотелось дождаться, когда ее ничто не будет отвлекать.

Вечером, когда уже стало прохладно, она с фонарем вернулась на скамью под яблоней. Брат Матиас съел большой кусок пирога, запил его пинтой сидра и отправился на ночлег в ближайший монастырь. Детей уже уложили. За ними присматривала Элисанд. Ночной ветерок шуршал листьями деревьев, а из сада раздалось несколько пронзительных криков маленькой совы. Но эти привычные звуки только успокаивали ее. Она никогда не боялась темноты – только одиночества.

Влажными неуверенными руками она достала маленький нож из ножен на поясе и разрезала кожаный шнурок, связывающий пергамент. Сломав печать, она достала два листа, плотно исписанных коричневыми чернилами. Это был почерк писаря, писал он на латыни. Джудит была религиозна, но это не означало, что Матильду научили читать на языке церкви. Тогда ей это не нравилось, но сейчас она была благодарна матери за ее предусмотрительность. Ей было бы неприятно звать своего писаря, чтобы вслух прочитать слова, которыми нужно было насладиться или которые надо было пережить в одиночестве.

Она повесила фонарь на ближайшую ветку и села так, чтобы свет падал на письмо.

Граф Симон к графине Матильде с самыми теплыми приветствиями.

Пусть твое сердце утешится сообщением о тот, что пока я путешествую без всяких неприятностей. Мы прибыли в великий город Константинополь, которым правит император Алексиус. Хотя он и принял наших руководителей с улыбками и подарками, он человек осторожный и ревниво оберегает свой великолепный город. Нам не разрешают свободно передвигаться и куда-либо заходить, мы перемещаемся небольшими группами по пять-шестъ человек и всегда с провожатыми. Любовь моя, Константинополь – это город чудес и сюрпризов, которые трудно себе вообразить. Некоторые говорят, что улицы там вымощены золотом. Это не так, но золото там повсюду, и не только золото, но и слоновая кость и разноцветные, как радуга, шелка. Церкви переполнены богатствами, а торговцы ходят в пурпурных одеждах, как короли. Воистину, зрелище небывалое, у меня даже глаза заболели – так я все пристально разглядывал.