Влюбленный граф - Ванесса Келли

– Немудрено, при его отвратительном характере, – заметила Эйнсли.

– Не столь отвратительном, как ваш, – ответил Ройал.

Хирург кашлянул, напоминая о своем присутствии.

– Милорд, все давно готово.

– Все – вон, – распорядилась Виктория.

– Я останусь, – напряженно возразил Грант.

– Ладно, но не путайтесь под ногами, – ответила она и, взяв полотенца у служанки, выпроводила ее вместе с Ройалом и Эйнсли.

– Готовы, мастер Кендрик? – спросил врач. – Болеть будет адски, но недолго, если вы не станете дергаться.

Виктория передала Грэму сложенное в несколько раз полотенце.

– Кусайте вот это. Сильно помогает.

Ник крепко сжал одну руку брата, а Грант – другую. Началось.

Следующие несколько минут были тяжелыми как для Грэма, так и для наблюдателей. Наконец хирург произнес:

– Отлично, мастер Кендрик. Кость я вправил, только перевяжу покрепче, и нога совсем скоро заживет.

– Прошу вас, мистер Диллон, дайте мне указания по уходу за больным, – проговорила Виктория. – Мы с миссис Тэффи выходим его.

– Спасибо, любовь моя, – сказал Ник, благодарно ей улыбнувшись.

Она в ответ лишь коротко кивнула.

– Я оставлю вам инструкции в письменном виде, – произнес врач.

Виктория потрогала лоб Грэма.

– Мне кажется, у него легкий жар.

– Действительно, и я несколько обеспокоен, – согласился Диллон.

Все обменялись встревоженными взглядами.

– Парень, ты как себя чувствуешь? – спросил Ник.

Грэм громко чихнул.

– Видимо, простыл.

Виктория вздохнула.

– Ну конечно.

Виктория тихо закрыла дверь в спальню Грэма. От напряжения последних дней и недосыпа у нее разболелась голова, но хотя бы одна проблема была решена.

– Как он? – раздался за спиной голос мисс Мэттьюс.

Виктория обернулась.

– Простите, миледи. Я не слышала, как вы подошли.

Полные губы аристократки изогнулись в улыбке.

– Прошу, зовите меня просто Эйнсли. Мы поменяли достаточно белья и вытерли достаточно мокрых лбов вместе за прошедшие трое суток.

Виктория улыбнулась в ответ:

– Не представляю, что бы я без вас делала.

Она и миссис Тэффи взяли на себя заботы о здоровье больного, но затем с жаром слег и Грант, а потом еще четверо лакеев. Эйнсли, к всеобщему удивлению, активно помогала, не гнушаясь ничем. Это шло совершенно вразрез с ее обликом испорченной светской девицы. Хотя особой деликатности в обращении с больными не проявляла. Пару раз даже повысила голос на несчастного Грэма, когда тот не желал принимать лекарства. Однако ее суровость временами оказывалась действеннее, чем мягкий подход Виктории.

– Я рада помочь, – проговорила Эйнсли. – Ну, может, и не очень, но в любом случае это лучше, чем сидеть и скучать посреди глуши. Чуточку лучше.

– Тогда вы будете рады услышать, что проход в долину расчищен от снега. Полагаю, Джилбрайд прибудет сегодня же и отвезет вас обратно в Глазго.

– Какое счастье, – сухо заявила Эйнсли. – Итак, Грэму становится все лучше?

– Да. Конечно, слабость еще не прошла, но жар уменьшился, и к нему возвращается аппетит.

– Определенно, это большое облегчение. Болезнь могла развиваться хуже.

– Конечно.

Простуда Грэма переросла в настоящую лихорадку, и Виктория встревожилась за него не на шутку. Она, Эйнсли и Ник дежурили по очереди у постели больного, пока Ройал и миссис Тэффи ухаживали за остальными недомогающими домочадцами.

– Арнпрайор в курсе?

– Да. Он провел у постели Грэма всю ночь.

Арнпрайор боялся лишиться брата. Виктория понимала, что никакие слова не могут утешить человека, пережившего столько жестоких и бессмысленных потерь. Но, когда стало ясно, что жизнь брата уже вне опасности, граф заключил Викторию в крепкие объятья. В эту минуту казалось, что они так и будут стоять целую вечность.

После приезда в Кинглас они с Ником едва перекинулись парой слов. Слишком много проблем разом легли на их плечи. Но сейчас личные отношения вновь выходили на первый план.

– Вы хотите, чтобы я побыла с Грэмом? – спросила Эйнсли.

– Миссис Тэффи только что принесла ему чай с выпечкой, и с ним сидит один из лакеев.

Леди взяла Викторию под руку со словами:

– В таком случае, давайте раздобудем завтрак для вас. Боюсь, вы выглядите немногим лучше Грэма.

– Так плохо? – с улыбкой ответила мисс Найт.

– О да. Хотя Арнпрайора это не отвадит: явись вы к нему хоть в мешке, он все равно будет вами сражен.

Брошенный в ее сторону упрекающий взгляд заставил Эйнсли лишь рассмеяться.

– Так что вы решили по поводу его светлости? Очевидно, он от вас без ума.

– Я не имею ни малейшего понятия. На нашу долю выпало столько хлопот, у нас не было свободной минуты для разговора.

– Сейчас у вас эта минута появилась, и я рекомендую вам воспользоваться шансом, пока…

– Пока никто не явился с ордером на мой арест? – сухо закончила за нее Виктория.

– Арнпрайора этим не остановишь. Но вам стоит во всем разобраться, потом случай может и не предоставиться. – Эйнсли остановилась перед дверью в малую столовую и очень серьезно посмотрела на собеседницу. – Временами думаешь, будто все под твоим контролем, но затем что-то происходит, и оказывается, контроля-то как раз и нет.

Виктория уже сталкивалась с подобным. Похоже, и мисс Мэттьюс тоже.

Столовая была очень уютной. Из окон виднелся залив, мебель была скорее удобная, нежели роскошная, в обстановке преобладали желтые и пастельно-зеленые тона. Обычно все семейство начинало день, собираясь здесь за завтраком, но сегодня их встретил один-единственный лакей.

– Доброе утро вам, Эндрю, – поприветствовала его Виктория. – Рада видеть, что жуткая простуда обошла вас стороной.

– О, я силен, как бык, мисс. Кроме того, миссис Тэффи убила бы меня, присоединись я к остальным больным, – ответил он и перевел взгляд на Эйнсли.

На всех мужчин в замке леди производила сногсшибательное впечатление. Только Ройал, похоже, утратил к ней всякий интерес еще по дороге из Глазго и не желал иметь никаких дел с мисс Мэттьюс.

– Позвольте принести вам свежего кофе, миледи, – предложил Эндрю.

– Пожалуйста, – проговорила Эйнсли, накладывая на тарелку горы ветчины, фруктов, яиц и хлеба. Большой аппетит у женщин считался чем-то неприличным, но мисс Мэттьюс явно не было дела до общественных предрассудков. Виктория считала эту ее черту очень милой.