Аллигат - Жанна Штиль

— Да, я всегда знал, что лорду Хардингу повезло с супругой, — сверкнув улыбкой, продолжил герцог. — Умная женщина та, которая умеет найти нужное слово в нужное время. Я знаю, что не являюсь ни хорошим танцором, ни тем более жизнерадостным простаком, и имею множество слабостей. И всё же мне нравится неприкрытая женская лесть. Что-то есть в ней притягательное, что заставляет чувствовать себя способным на всё, даже если понимаешь, что это далеко не так.

— Не окажете ли мне честь потанцевать со мной? — поклонился ей виконт Джеймс Роулей.

На его красивом смуглом лице наконец-то прописалась улыбка. Он вёл её в танце легко, играючи. Он был для неё загадкой, которую ей не хотелось разгадать.

— Так вы приедете посмотреть скорпионов, миледи? — немного помолчав, спросил он.

— Скорее всего, нет, виконт.

— Женское «нет» может означать разное.

— Например? — стало любопытно услышать видение вопроса молодым мужчиной, не производящего впечатление ловеласа.

— Вы сказали: «Скорее всего», а это означает, что я не слишком убедителен и нужно спросить вас ещё раз, — не сдавался он. — Неужели вам не хочется взглянуть на ночных хищников?

— Хищники меня не занимают. Как и саркофаги.

— Но я знаю, что вас занимают камни. Чёрный гранит, испещрённый таинственными надписями…

Ольга почувствовала непонятное волнение. Мимолётные прикосновения Джеймса и то, как он при смене фигуры в танце чуть дольше задерживает её пальцы в своей ладони, его взгляд… Ей показалось, что он что-то недоговаривает.

— Вы хотите моё «нет» превратить в «да»? — спросила она, внимательнее присматриваясь к нему.

— Скорее всего, — улыбнулся виконт.

— Зачем?

— Не люблю слово «нет».

«Виконтесса» тихо рассмеялась:

— Тогда мой ответ: «Может быть».

Воздух был насыщен запахом духов и разгорячённых тел. Звуки музыки казались резкими и раздражающими. Ольга ничего не могла с собой поделать — душа, чуя недоброе, надрывалась от крика. Она постоянно искала Мартина взглядом и ловила его отрешённый взгляд, устремлённый на неё с другого конца залы. Сосредоточенный и отчуждённый, он словно что-то искал над суетой вокруг.

Не выдержав напряжения, она в перерыве между танцами вышла в коридор. Скоро утро и полчаса отдыха не повредят.

Лёгкий сквозняк донёс аромат благородного сигарного дыма.

Ольга не стала задаваться вопросом, почему ноги принесли её именно в библиотеку. После душного зала воздух в ней казался особенно сладким и приятным. Единственная лампа на столе Мартина размывала тьму бледным пятном света. В неосвещённых углах читальни сгустились тени.

Она прошла к камину и опустилась в кресло. Поленья прогорели. Припорошенные пеплом угли светились густым малиновым светом. Приятное тепло окутало тело. Сбросив неудобные туфли, «виконтесса» вытянула уставшие ноги. В голове шумело, глаза слипались, а на языке крутились слова песни «Вальс-бостон»:

А когда затихли звуки в сумраке ночном,

Всё имеет свой конец, своё начало.

Загрустив, всплакнула осень маленьким дождём,

Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нём.

Стук двери мягким толчком вывел её из полузабытья. Выныривать из дремотного состояния в реальность отчаянно не хотелось. Ольга неохотно выглянула из-за высокой спинки громоздкого кресла.

Мартин, склонившись над столом, неспешно перебирал папки в поисках доклада.

«Виконтесса» бесшумно подтянула ноги, вдавливаясь в спинку кресла. Притихла в ожидании, когда мужчина уйдёт. Затем, хочешь не хочешь, а вернуться в салон придётся. Званый вечер близится к концу. Мужчины, наверное, засели за карты, а женщины продолжили обмен информацией. Немного посплетничать свойственно социализированному человеку. Если кто-то говорил о других по-доброму, с сочувствием, то это не вызывало у Ольги неприязни к собеседнику. Перед ней был не злой человек. А вот злословие — признак испорченной души. То, как леди Мариам Линтон отзывалась о людях, выдавало в ней злую душу. Воспоминание о язвительной графине отозвалось неприятным ознобом.

После раздавшегося стука двери, Ольга решила, что граф ушёл, и уже собралась встать, как услышала решительный женский голос:

— Мартин, нам нужно поговорить.

«Виконтессе» не нужно было выглядывать из укрытия, чтобы узнать голос леди Линтон. Легка на помине! Остановившись у стола, женщина тихо, но внятно, проговорила:

— Ты избегаешь меня.

— Ты находишься в прекрасных руках, Мариам.

— Аверилл мне нужен был, чтобы получить возможность увидеться с тобой. Ты не ответил на моё письмо.

— Мариам, зачем ты здесь?

— Я здесь из-за тебя, — подчеркнула она. — Мне нужны объяснения. Двадцать восемь лет назад ты бросил меня без объяснений.

— Помнится, тогда они были тебе не нужны.

— Ты мог написать.

— А ты бы прочла моё письмо или, не читая, бросила в огонь? Да и не всё можно доверить бумаге.

— Но сейчас я перед тобой, Мартин, и готова выслушать.

— Долго же ты собиралась, Мариам.

То, что Ольга невольно становится свидетельницей приватного разговора, немного её смущало. Но выйти и обнаружить своё присутствие, когда уже так много сказано, даже не пришло ей в голову. Пусть так и останется. Она ни с кем не собирается делиться услышанным.

Послышался тяжёлый женский вздох:

— Мартин, я вернулась в Лондон из-за тебя. Я полгода как вдова. Думала, что увижу тебя и пойму, что былых чувств уже нет, но… я ошиблась.

После недолгого молчания разговор продолжился.

— Если бы ты только знал, — с чувством заговорила Мариам, — я ни на минуту не забывала о тебе. Мне писали о тебе: где ты, чем занимаешься, как живёшь. Когда ты овдовел, я столько раз порывалась написать тебе.

— Что ж не написала?

— Не хотела бередить старые раны. К тому же была не свободна. Я мучаюсь догадками до сих пор, что же тогда случилось? Ведь было всё так хорошо. Ты учился, через год мы собирались обручиться. Наши родители были дружны. Мартин, мы мечтали… Ты тогда поступил по отношению ко мне бессердечно. Я готова была свести счёты с жизнью.

— Брось, Мариам. Уже через пять месяцев ты была замужем за графом Линтоном.

— Мне было всё равно. К тому же он был на пятнадцать лет старше меня. Ты в одночасье променял меня на другую — знатную и богатую.

— Ты ничего не знаешь, Мариам.

— Так расскажи мне всё сейчас. Я не прежняя девочка, которая не станет тебя слушать. Я готова выслушать и понять. Мартин, я готова простить тебя и всё ещё люблю тебя.