Без предела - Юсси Адлер-Ольсен

Роза покачала головой. Видимо, эту тему можно было опустить.

– Инга, мы остановились на его одежде, – напомнила она.

– Ах, да… Для того времени это было немного странно, но на самом деле очень стильно. Жемчужное ожерелье на шее, свободная крестьянская рубаха и джинсы. Сапоги с довольно длинными голенищами. Не ковбойские, но самодельные, с широкими носами. Не очень изящные, но на нем смотрелись оригинально. Иногда он напоминал мне казака.

Они слушали ее еще двадцать минут. Некоторые детали были зафиксированы в блокноты. Реплики, которыми они обменивались с Франком. Чем они занимались, когда находились вне салона автомобиля. Все эти тривиальные вещи едва ли можно было назвать уликами в полицейской терминологии. И все же образ мужчины получился более осязаемым, чем прежде.

– Инга, мы просим вас ставить нас в известность о своих перемещениях. – Карл протянул ей визитку. – Вы не являетесь подозреваемой, однако ваше участие может оказаться очень важным, если нам понадобится помощь в работе над еще не выясненными вопросами. Кроме того, вас могут привлечь к опознанию личности, если мы его обнаружим. И еще одна вещь. Мы хотели бы, чтобы вы попросили своего мужа найти фотографию, сделанную вами во время экскурсии в церковь в Эстеларсе. Потому что вы сами, кажется, не собираетесь возвращаться на остров в ближайшее время, верно? Я, правда, думал, может, вы захотите детей повидать?

Как ни странно, слова Карла заставили ее брови сдвинуться, но отнюдь не вследствие обиды или скептицизма. Она нахмурила брови, словно вот-вот собиралась расплакаться.

– Или вы больше не видитесь с детьми? – предположил Карл.

– Конечно, вижусь. Они оба учатся в гимназии в Слагельсе. Мы увидимся в ближайшие выходные.

– И все-таки, кажется, вы расстроились? Мы чем-то взволновали вас?

Инга покачала головой.

– Расстроилась? Что вы… Я только подумала, что Франк не мог совершить того, в чем вы его подозреваете. И если вы его найдете, я очень хотела бы с ним увидеться.

Очень!

Они уже стояли на пороге, когда Карл обернулся и совершил последний выстрел. Если это получалось у Коломбо[20], почему бы и ему не попробовать?

– Инга, последний вопрос. У Альберты был мобильный телефон?

Женщина замотала головой:

– Нет. Но у многих девушек были.

– А у Франка?

– Нет, насколько мне известно. Он вообще не был приверженцем материальных ценностей. Скорее наоборот.

– О’кей. И все-таки еще насчет имени. В тот раз, когда мы были у вас на Борнхольме, вы сказали, что Альберта называла при вас другое имя Франка, которое вы не помните. Похожее на библейское. Короткое, как Ной или Иов. Помните свои слова?

– Ну да, конечно.

– Прекрасно. – Мёрк перевел взгляд на Розу. – Итак, какой вывод мы можем сделать, Роза?

– А вот какой: нереально сложно поверить в то, что Инга Дальбю была не в курсе, как называет себя ее возлюбленный. И если она, по каким-то весьма сомнительным причинам, услышала это имя только от Альберты, кажется крайне маловероятным, что оно вылетело у нее из головы. Если хотите знать мое мнение, это имя должно было въесться ей в самую подкорку.

Карл обернулся на Ингу Дальбю. Она казалась прибитой к полу, словно ее взяли с поличным.

– Что скажете, Инга?

Конец марта 2014 года

Побеседовав с Пирьо, Ширли свернула двухцветный ремень и положила его на подоконник. Так он и лежал рядом с косметичкой и привезенными из дома книгами, постоянно напоминая о себе.

«Ванда теперь на Ямайке», – успокаивала себя женщина. Правда, она могла бы попробовать связаться с родственниками Ванды, но у нее не было уверенности в том, что она найдет нужных людей, нужные телефоны и получит требуемые ответы на свои вопросы. Когда Ширли вспоминала о Ванде, сведения о ее личности, происхождении и планах на будущее казались ей чем дальше, тем эфемернее. Действительно, Ванда сказала, что поедет на Эланд, но она всегда была темпераментной и спонтанной женщиной. И разве Ширли могла быть уверена в том, что, столкнувшись с определенными обстоятельствами, Ванда не поменяла планы? Нет, конечно.

Тем не менее при первом удобном случае она выкладывала историю о мистическом исчезновении Ванды. Красочно и подробно описывала, как ее лучшая подруга увлеклась, даже обольстилась личностью Ату при знакомстве с ним, как она вообразила, что должна стать для него избранной. Поначалу ученики посмеивались над этой историей о честолюбии, но чем дальше, тем меньше она вызывала интереса и больше раздражения.

– Кое-кто считает, Ширли, что тебе следует быть осторожнее со словами, – сказал как-то ей мужчина, работающий в столярной группе. – История о ремне вызывает беспокойство и множество необоснованных спекуляций. И нам это совсем не нравится. Возможно, тебе стоит подумать об уходе из Академии, раз пребывание здесь связано у тебя с какими-то неприятными ощущениями.

Не то чтобы эти слова были особо жестокими, но они запали глубоко в душу Ширли. Получается, она сама себя ставила в положение изгоя? Неужели окружающие люди действительно считали, что будет гораздо спокойнее, если она покинет Академию?

Ширли не хотела прослыть отщепенкой, она стремилась быть желанной и любимой всеми, поэтому перестала говорить об истории Ванды Финн.

По окончании периода обучения женщина намеревалась просить о постоянном проживании в Академии и больше всего на свете хотела, чтобы ее просьба была удовлетворена. Ибо с каждым месяцем Ширли все больше и больше убеждалась, что именно здесь ей надлежит провести остаток жизни, а возможно, в стенах Академии она даже обретет спутника жизни.

Валентина являлась одной из тех, с кем Ширли могла обсудить планы на будущее, так как в их положении было много общего. Несколько раз на общих собраниях она видела ее в обществе парня – вероятно, возлюбленного, – однако связь распалась, и впоследствии две женщины сблизились. Бо́льшую часть времени Валентина занималась сайтом и рекламным продвижением Академии, однако недавно по собственному желанию была привлечена к помощи в поддержании внутреннего распорядка и оказалась вдруг значительно ближе и доступнее для Ширли.

Они делились друг с другом своим печальным прошлым и вместе радовались, что наконец-то избавились от постоянной травли и издевок со стороны окружающих и обрели новое, несравнимо более приятное бытие.

Когда Валентина стала рассказывать о своем несчастном житье в Испании, Ширли удивилась, ибо при взгляде на всех окружавших ее успешных на вид людей ей никогда не приходило в голову, что за спиной подавляющего большинства лежал опыт, подобный ее собственному. Прежде она не сомневалась в том, что является единственной персоной, попавшей в Академию, кому ни разу в жизни не улыбнулась удача. И вот теперь Ширли обрела единомышленницу, которая убедила ее в том, что ее история не уникальна в этих стенах.