Большая зачистка - Фридрих Незнанский

— Ах вон вы о чем! — презрительно бросил Западинский. — Угрожаете? Хороши законнички! Бандиты!

— Ну зачем же нам забирать ваши лавры! — засмеялся Грязнов. А Западинский опять почувствовал на спине зловещее шевеление мурашек. — Если вы откажетесь, а тем более откажутся они, я отдам приказ стрелять на поражение, и перехлопаем всю вашу сволочь. Но у вас могут не выдержать нервы, и вы кинетесь бежать. И даже на крики «Стоять!» не отреагируете. Понятно? — Грязнов обернулся и холодно посмотрел на Западинского.

Какие там, к черту, мурашки! Спина у Виталия стала вмиг мокрой, будто на него вылили ведро ледяной воды.

— Я прикажу им, — хрипло сказал он и двумя руками убрал упавшие на лицо волосы. Они тоже были мокрыми. Или это от рук?..

И дальше все происходило словно в кошмарном сне, когда видишь, как под тобой вдруг рушится лестница и ты падаешь в пропасть и знаешь, что спасения нет, и на смену охватившему тебя ужасу неожиданно приходит холодное любопытство: как это сейчас произойдет? И ты просыпаешься в ледяном поту.

Два автоматчика подвели Западинского к воротам, в которых открылось маленькое окошечко.

— Это я, — сказал Западинский. — Открывайте. Никакого сопротивления не оказывать. Кончено, ребята, — и почувствовал, что голос сорвался.

За воротами не торопились. Автоматчик постучал по железному листу прикладом.

— Не хер стучать! — зло ответили с той стороны. — Сейчас пошли за главным. Придет, тогда разбирайтесь! А мне не велено.

— Подождем главного, — сказал, подходя, Грязнов. — Эй, слушай меня! Я — начальник МУРа Грязнов. Приказываю всей охране выйти во двор и сложить оружие! Промедление будет расцениваться как сопротивление! Слышал?

— Не ори, — спокойно посоветовали из-за ворот. — Вон главный идет, с ним и договаривайся.

Донеся шум двигателей отъехавших машин.

После этого во дворе воцарилась тишина. Грязнов сердито сопел. Он подождал минуту-другую и взмахом руки отдал команду пятерым собровцам.

Из микроавтобуса тут же была вынута раздвижная лестница, приставлена к высокой ограде, и по ней буквально взлетел наверх один из бойцов. Глянул вправо, влево и… поднял забрало.

— Нет никого! — В голосе было недоумение.

— Открывай! — приказал старший.

Боец спрыгнул во двор, мгновение спустя раздался скрежет металла и короткий хруст. Половинка ворот плавно покатилась в сторону, в другую — вторая.

Двор, вымощенный бетонной цветной плиткой, действительно был абсолютно пуст.

— Вперед! — приказал старший, и бойцы, вбежав во двор, вмиг рассредоточились и взяли на прицел все сектора.

Грязнов тронул Западинского за предплечье и сказал:

— Повторяю, бежать не советую. Сергей! — обернулся к Карамышеву. — Здесь имеются еще выходы? Ты же был тут?

— Так точно. Во-он там, — показал он рукой в правую сторону. — Туда подходит гравийная дорога от «Выстрела». И дальше, за озеро. А куда ведет, не знаю.

— Плохо, — поморщился Грязнов и поглядел на Турецкого, наблюдающего за происходящим со странной усмешкой. — Что скажешь?

— Скажу, что войско спешно покинуло полководца. Но это создает для нас лишь дополнительные неудобства, не больше. Пошли в дом, здесь, я думаю, никаких сюрпризов ждать не надо. Ведите, Виталий Борисович. А за беглецов не переживайте, мы с ними скоро разберемся.

Западинский послушно пошел в свой краснокирпичный, напоминающий уменьшенный до приемлемых в России размеров средневековый замок. Двери были не заперты.

Грязнов, прежде чем войти, достал пистолет и передернул затвор, знаком предложил Турецкому сделать то же самое. Потом обернулся к старшему группы СОБРа и что-то сказал ему негромко. Тот кивнул и побежал к «мерседесу». Машины въехали во двор. Собровец вышел из своего микроавтобуса с рацией и забубнил, поглядывая в ту сторону, куда, по всей вероятности, удрали охранники Западинского, не пожелавшие выполнять приказы ни собственного шефа, ни начальника МУРа. Ну да, своя шкура дороже.

В доме было тепло, но не душно. Едва слышно работали вытяжки и большие вентиляторы на потолках.

Оставив Западинского под охраной собровца и Сергея Карамышева, Грязнов с Турецким, прикрывая один другого, пошли по комнатам. На нижнем этаже никого не было. В маленькой комнатке на втором этаже обнаружили пожилую женщину в очках, которая, полулежа в кресле, что-то вязала. Она взглянула на вошедших поверх очков и сказала удивленно:

— Здрасьте вам! Это еще что такое? Чей-то вы маскарад затеяли? Иль обедать уже хотите?

— Нет, мы не по этой части, — ухмыльнулся Грязнов.

— А пушки чего вытащили? Ворон пугать? Али меня, старую?

Умная оказалась женщина, слово «пушка» знала. Образовали ее, видать, тут.

— Как вас зовут? — спросил Турецкий.

— Да вы че, ребяты? — Она отложила вязанье и внимательно, уже через очки, вгляделась в пришельцев. Сомнение мелькнуло в глазах. — Не, вы не наши. А чьи будете?

— Из Москвы мы, гражданка, — ответил Грязнов. — Из Генеральной прокуратуры и уголовного розыска. А сюда мы привезли вашего хозяина. Арестованного.

— Батюшки боже! — всплеснула женщина руками. — И за что его?

— Нехороший оказался человек, — поторопился Грязнов. — Вы нам вот что скажите. В доме еще люди есть?

— Так охрана!

— Эта уже сбежала. А еще?

— А еще мне не велено говорить.

— Нам можно, даже нужно.

— Ну тады если так, идите себе по колидору до конца, а там друга лестница. По ей на третий этаж — и найдете Вадика. Господи! Да как же эта! Ой, страх-то какой! — запричитала она, но никакого страха не продемонстрировала. — И где жа он?

— А внизу. Под охраной. Спускайтесь, разговор будет. Вы себя так и не назвали…

— Марфа Ивановна я. А ты, мил человек? — уставилась она на Грязнова.

— А я, стало быть, Вячеслав Иванович. А он, — показал на Турецкого, — Александр Борисович. Вот и познакомились. Вы поварихой тут?

— Ой, мил человек, да всё я! И мету, и кормлю, и злодеев бужу.

— Это каких же?

— А которые с пушками расхаживают. Дом стерегут.

— Почему вы их считаете злодеями? Пакостят, что ли?

— Не, пакостить остерегаются. Морды у них… эти… некондиционные, — выговорила она почти по слогам, видимо, однажды поразившее ее слово.

— Вон что! — даже присвистнул Грязнов. — Видал, Саня, как народ теперь мыслит?

— Ты, мил человек, вот че, ты не свисти тут, черненького-то не вызывай!

— Ах ты, мать честная! — засмеялся Грязнов. — Баптистка, что ли?

— У тебе своя вера, Вячеслав Иванович, у мене своя. И ты мою веру не трогай.