Одинокая охота - Магнус Йонссон

Линн открыла на мобильнике папку с фотографиями Кайи и ее детей. Она начала смотреть их и рассмеялась, когда на экране появился снимок сестры в ужасно идиотских солнечных очках. Линн показалось, что она узнала себя в ее чертах, хотя они были только сводными сестрами. На самом деле между ними все же сходство, но не внешнее, а совсем иного рода. Пусть Линн сама никогда не употребляла наркотики, была на восемнадцать лет младше сестры и не имела детей, у нее, как и у Кайи, часто возникало ощущение, что она могла взорваться. Особенно в молодости. Это свойство приносило пользу в те годы, когда она входила в АФА, пока у нее получалось контролировать его.

Она пригубила чай. У него был приятный вкус, несмотря на довольно резкий запах. Во всяком случае, душистый вересковый мед сгладил горечь корня валерианы.

Сегодня ей удавалось справляться со злобой, порой внезапно охватывавшей ее. Даже если такое случалось все реже. Она стала старше. Видела слишком многое. Научилась успокаиваться. Хотя в ее жизни еще хватало того, из-за чего впадать в ярость. Нацисты недавно провели демонстрацию рядом с синагогой во время еврейского праздника. Из-за книжной ярмарки, где было много произведений, которые они надеялись сжечь на костре во время своей культурной войны. Но отдавая дань уважения свободе слова, они одновременно надеялись отменить ее как можно быстрее. Вдобавок имелись и причины противоположного свойства: в ряде шведских городов появилась исламская полиция нравов, преследовавшая женщин и угрожавшая им, желавшая сохранить за ними положение рабынь.

Кайя, пожалуй, могла объявиться завтра. Как всегда, без каких-либо объяснений.

«Мне просто понадобилось уехать. Побыть наедине с собой» — так звучал ее обычный ответ. Или подобным образом. Дети уже привыкли к этому. Умели позаботиться о себе. А сейчас она могла отправиться и на какую-нибудь конференцию. Даже если, по словам ее детей, она собиралась уезжать в понедельник. А не в выходные. Но они не знали наверняка. В то же время было странно, что мобильник сестры оставался выключенным весь вечер. Но такое тоже случалось прежде. Сел аккумулятор. Забыла зарядку. Забыла все.

Линн помассировала шею кончиками пальцев. У нее заболел затылок. Корень валерианы, похоже, не оказал никакого успокаивающего действия. Линн набрала номер сестры снова и услышала механический голос в ответ: «Абонент недоступен». Либо она исчезла по собственной инициативе.

Либо кто-то похитил ее. Росомаха, например.

Она налила себе еще чашку горячей воды. Порой в этом отношении ей хотелось больше походить на Эрика — выпить приличную порцию виски, чтобы успокоиться. Но обычно ей нужна была и ясная голова. Сейчас пришлось использовать черный чай. С пряностями. Линн опустила пакетик в кипяток и сразу же почувствовала запах корицы и тмина. Она посмотрела на квадратик бумаги, находившийся на другом конце нитки. На нем было написано «Yogi Tea». На противоположной его стороне, как обычно, имелось короткое послание. На это раз следующее:

«Act, don’t react»[15].

Пальцами он теребил сделанную по спецзаказу золотую заколку для галстука с полицейской эмблемой, воткнутую в отворот пиджака. Одновременно просматривал документы на компьютере. Материалы расследований за последние недели. Активистку АФА жестоко избили неизвестные преступники, принадлежавшие к правоэкстремистским организациям. Несколько дней спустя умерла активистка АФА. Скорее всего, имело место убийство, замаскированное под самоубийство. Еще несколько дней спустя нашли мертвым ранее пропавшего активиста АФА. Рядом с тяжело раненным полицейским.

Выстроив все преступления в таком порядке, он понял, что ему вряд ли удастся оправдаться. Слишком уж плохо все выглядело. Речь шла об откровенном попрании законов, пусть и изначально с благой целью. И хотя он лично не санкционировал ничего из того, в чем обвинялся Росомаха, если бы стала известна его роль во всей этой истории, это ему точно не помогло бы. Он должен был находиться в курсе событий. И остановить безумие, вовремя вмешавшись.

Приоткрыв жалюзи, он посмотрел в коридор сквозь стеклянную стену. Но опасения оказались напрасными, делегация из внутренних служб пока только приближалась к его двери.

Холодок пробежал по его спине. Луиса, начальник отдела расследований полиции Сити, связалась с ним примерно час назад. Она задала прямой вопрос. Знал ли он о каких-либо операциях под прикрытием, проходивших в данный момент? Давал ли он согласие на проведение таковой в отношении некой левой организации?

Он ударил кулаком по столу. Текст запрыгал на экране, и на нем появился прямоугольник с сообщением об ошибке. Он уставился в окно. Почему ему не пришло в голову раньше положить конец всей этой чертовщине? Теперь ситуация зашла в тупик. Похоже, он находился на пути к пропасти.

Пока, судя по всему, никто еще не подозревал о его причастности к последним событиям. К которым он фактически и не имел никакого отношения.

«Хотя с какой стороны посмотреть», — подумал он, и у него резко подскочил пульс. Так или иначе, кто, как не он, по сути, инициировал их. Он ведь лично дал добро на внедрение Росомахи, чтобы исследовать деятельность левых либертарианцев.

Он нашел на жестком диске еще пару документов и открыл их. Кровь стучала в висках. Пожалуй, только они и оставались. Первый он сохранил исключительно для себя. В нем коротко, по пунктам была изложена суть задания Росомахи. Второй содержал личные данные сотрудника: его настоящие имя, табельный номер и банковские реквизиты. Он уничтожил оба, постаравшись не оставить никаких следов от них. Теперь ничто не должно было привести к нему. И он мог спокойно утверждать, что никогда ничего не слышал о Росомахе. Никто ведь не смог бы доказать обратное. Вместо этого речь пойдет о вышедшем из-под контроля полицейском. Который перешел на другую сторону. Стал линчевателем. Мстителем, возомнившим себя вне закона. Короче говоря, о больном человеке, больше не подчинявшемся никому.

А не об агенте под прикрытием, еще несколько дней назад выполнявшем свое задание.

Воскресенье

Красные от слез глаза с черными точками зрачков щурились от яркого света. Во взгляде читался страх.

Линн отложила в сторону телефон. Она не могла больше смотреть на эту картинку. Стоявшая перед ней пластиковая коробка с остатками лапши пад-тай уже успела остыть. Она прислонилась к красному столу, сверху украшенному рекламой кока-колы, и посмотрела на киоск тайской кухни, напротив которого сидела. Запотевшие стекла не позволяли толком рассмотреть, что происходило внутри, а из открытого окошка наружу вырывались запахи жареных овощей, пряностей и рыбного соуса.

Она ругала себя всевозможными словами. Но ведь все знать она не могла. И предусмотреть. Однако именно это считалось раньше ее главным достоинством. Когда она была активным членом АФА. Тогда за счет своих хакерских навыков, умения собирать и анализировать информацию, следить и подслушивать она частенько оказывалась на шаг впереди своих врагов. В ту пору им редко удавалось застать ее врасплох. Но тогда речь шла о нацистах.