Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская

Стесняюсь спросить, а если…?

Если сложится ситуация, и все, начиная с губернатора, будут склоняться к мнению, что мне надо продолжить политическую карьеру, не буду изображать из себя человека, которого необходимо долго и упорно уговаривать. Выстраивать долгосрочные интрижные схемы, чтобы одних убирать, а других подсиживать, мне уже не очень интересно. Коэффициент полезного действия человека заключается в том, что вот прошёл месяц, и смотри, куда ты продвинулся, что наработал, что заработал. Все эти бесконечные схватки бессмысленны.

А как вы догадались, о чём я хочу спросить?

Прочитал ваши мысли. Чтобы диалог был успешен, необходимо быть на одной волне с собеседником.

Почему вам так важно, что о вас подумают люди?

Наверно, потому что в своё время прочитал Карнеги. В силу особенностей своего характера я рос мальчиком, который, помимо музыкальной школы, занимался еще в двух секциях, не гулял на улице, хорошо учился, постоянно стремился понравиться старшим, любил участвовать во всех взрослых разговорах. После того как я стал работать в комсомоле, у меня возникли проблемы в общении с коллегами. В силу того что человек я чрезвычайно честолюбивый, мне хотелось авторитета и влияния на ситуацию. Я не люблю повторять то, что сделали другие, я не отказываюсь от этого, не ставлю под сомнение, но люблю любое дело превратить во что-то свое. И вот тогда мне дали почитать Дейла Карнеги, и мне это понравилось, и я начал все больше и больше ориентироваться на то, как ко мне относятся другие люди.

И как?

Как мне кажется, за последние годы я не сделал ничего такого, что бы оттолкнуло от меня людей, наоборот — все последние дела утверждают, что есть здравый подход ко всему, есть способность добиваться поставленных задач, есть умение консолидировать людей вокруг той или иной цели, и есть, самое главное, способность к компромиссу. Наверно, многие предприниматели хотели бы от меня гораздо большего в уступках, в реализации каких-то своих интересов… Но в то же время, мало кто меня может упрекнуть в том, что я отказываю, но при этом реализую в том же самом поле какие-то свои интересы. Я ни у кого за эти десять лет ничего не отбирал. Своё не отдам, но и чужого мне не надо.

Вас узнают в магазинах?

Конечно, и не только в магазинах. И мне это нравится. Ну а кому не понравится, когда тебя узнают? Причём, ко мне везде, где бы я ни был, подходят с вопросами. Плаваем с сыном в бассейне — что-нибудь спрашивают. Гуляем с женой вечером в парке — та же ситуация. Не скажу, что постоянно очередь стоит и я веду передвижной прием — наверно, понимают, что это не очень тактично.

Интеллигентные у нас жители?

Интеллигентов у нас не мало, но далеко не всегда мы сталкиваемся с образцами по-настоящему интеллигентного поведения. Причём, самое интересное, что интеллигенция, по моим зрелым наблюдениям, есть везде: в рабочей среде, в механизаторской, среди доярок. На днях я был на ферме, разговаривал со свинарками, и у меня сложилось какое-то внутреннее ощущение, что одна из женщин: терпеливая, толковая, обаятельная, красивая, с поставленной речью — точно имеет высшее образование. Оказалось, нет — вот вам пример сельской интеллигентности в моем понимании.

У моего отца, доктора наук, профессора, в своё время был научный руководитель, профессор Колганов Георгий Константинович, автор теории, по которой сегодня работает практически все комбайностроение мира, человек с очень тяжёлой, насыщенной событиями, судьбой, человек, который для меня всегда был примером настоящего интеллигента. И я с детства, помня наши деревенские корни, задавал отцу вопрос о том, какое отношение наша семья имеет к интеллигенции. По этому поводу он мне всегда говорил: «Видимо, вырастет не одно ещё поколение в нашей семье, и то не факт, что мы сможем с полным правом отнести себя к этому сословию».

Я думаю, что рано или поздно в России все же будет цениться интеллигентность. Стадия первичного накопления капитала все-таки заканчивается, и даже представители «новых русских» будут стремиться формировать себя в качестве интеллигента, наверное. Это всё зависит от потребности души, это вопрос внутренней гармонии, но некоторые люди ведут себя по-хамски и совершенно никаких комплексов по этому поводу не испытывают.

Вы можете ударить человека?

Только в случае самозащиты. Моменты насилия в моей жизни были минимальны, поэтому все мои драки с самого детства можно пересчитать по пальцам. В седьмом классе старшеклассник вымогал у меня деньги, я его поднял за шиворот и скинул с лестницы, а дело было на улице, подбежал какой-то мужик и стал на меня кричать: что ж ты маленьких бьешь? Отвечаю: я учусь в седьмом классе, а он в десятом, и он хотел забрать мои деньги. Позже, в старших классах тридцать первой школы, мы с друзьями создали ансамбль, однажды пришли хулиганы и стали требовать от меня палочки (я на барабане играл), пришлось драться. В институте то же самое было — поехали мы после комбайнов в баню, а в деревне свет погас, это было в Томино, и местные парни на конях начали нас хлестать после бани нагайками, ну мы их отколошматили соответственно. Ну и последняя, самая крупная «драка» была в девяносто пятом году, седьмого декабря, когда в меня восемь раз стреляли, но я, естественно, никого не ударил, только отбивался.

У вас было предчувствие, что это случится?

Безусловно. Как только я поставил машину и вышел со стоянки, сразу же обратил внимание на впереди идущего хромающего мужика. Помню, подумал тогда: это по мою душу.

В вас стреляли из-за денег, не из-за политики?

Нет, нет, какая политика, политика появилась потом. Да и у нас за политику, по-моему, ни в кого не стреляют. У меня было пять пулевых ранений: в позвоночник, в голову, но тем не менее я сам дошел до центрального райотдела, позвонил своему другу и сказал ему: «Позвони, пожалуйста, Ане, скажи, что мы попали в ДТП и я сломал руку, пусть она не волнуется». Он позвонил, сказал, как я просил, но жена не поверила…

«Пенка была очень сладкая»

…Почему-то вспомнилось: когда я был маленьким, мы с родителями каждое лето проводили в деревне, в Башкирии. Садились на поезд и ехали в эти красивые места: холмы, пруды, гольяны, которых можно было марлей ловить, а потом с яичницей жарить. И в этой деревне, если перейти через ручей, у родника стоял простой деревенский холодильник — такой срубленный квадрат типа колодца, а в нём хранилась вся молочная продукция. Мы забирались с братом в этот холодильник и собирали пенку. Наверно, это была простокваша или что-то типа современной ряженки, но пенка была очень сладкая…

На пресс-клубе вы были совершенно другим: мне казалось, что на некоторые вопросы вы сознательно давали лукавые ответы, лишь бы ввести журналистов в заблуждение?

Во-первых, сама обстановка не предполагала искреннего разговора, а во-вторых, процесс доверия всегда взаимообразный: хочешь, чтобы тебе люди верили — сам доверяй. А я даже сам себе всего не рассказываю — то есть пытаюсь с определённой долей искренности идеализировать свой образ. Точно так же, как человеку не нравится критика, ему не нравится, когда скрытые черты его характера становятся очевидными. Мне кажется, что «демонизация» моего образа дала все дивиденды: я и серый кардинал, и влиятельный человек, и прочее, прочее, так что сокращение словесной информации — один из способов усилить свое влияние на окружающих, потому что все и так знают, что я много чего знаю и много чего могу. Хочешь, чтобы к тебе по-доброму относились люди — сам твори добро.