Магия возможных действий - Ярослав Коваль

– Я верю, что в будущем они не смогут сделать это более или менее организованно. А неорганизованно… Флаг им в руки, барабан на шею, барабанные палочки в зубы. Если они будут настолько глупы, чтоб в одиночку лезть на такое мощное военное объединение, как Организация, только такого финала они и заслуживают.

– Я так и думал, – с удовольствием произнес мужчина.

И аккуратно прислонил ее к стеклянной стене близ двери.

– Стоишь? Как вообще?.. Нормально?..

– Аэда, подожди! – крикнул с верхней площадки Глен.

И понесся вниз.

– Подожду, – негромко согласилась девушка. Покосилась на Рейра. – Или твое обещание охранять меня ограничено во времени?

– Нисколько. Не волнуйся, я прослежу за твоей безопасностью. Заодно послушаю (если, конечно, захочешь отвечать), как ты умудрилась уничтожить Свирский источник?

– Я его не уничтожала, – Кайндел поморщилась – от перенапряжения все внутри начинало болеть. Но надо было держаться. – Я его погасила. А как – не помню. Если в следующий раз, когда для меня наступит время принимать «кристаллический снег», более важного вопроса на повестке дня не появится, я заново просмотрю, что и как там произошло. И, если захочешь, расскажу тебе. Во всех подробностях.

– Буду очень признателен.

– Сам-то ты… не пойдешь? – И махнула в сторону двери.

Он помедлил, прежде чем помотать головой.

– Я пойду, если пойдет Ан Альфард. Но он не пойдет. Я в этом почти уверен.

– А ты? Ты сам… Что ты сам думаешь по этому поводу?

Рейр усмехнулся.

– Ты же знаешь меня, Аэда. Я – воин. В мирной жизни мне, считай, не будет места.

– Когда она там сформируется, эта мирная жизнь… Да и в ходе нее… Сам понимаешь. Воины всегда будут нужны. Потому что всегда будут свихнувшиеся или распоясавшиеся маги.

– Нет смысла меня уговаривать. Ты же понимаешь, если я принял решение…

– Да, ты в этом смысле упорен, как никто.

– Аэда. – Глен подбежал наконец, задыхаясь. – Подожди, девочки собирают вещи. Они боятся выходить одни, подожди их, будь добра.

– Подожду. Тем более тут мне обещали защиту…

– Обещали, обещали. – Рейр незаметно зевнул в сторону.

– Сейчас, они подойдут.

– А ты? – грустно спросила девушка. – Ты не пойдешь, а, Глен?

Тот смотрел растерянно.

– При чем тут я?

– Слушай, ты думаешь, если ты пойдешь со мной, то будешь выглядеть предателем или трусом? Ни тем, ни другим. Уж трусом-то всяко не будешь. А предателем… Тут, видишь, приходится выбирать, кого предавать – тех, кто остается, или тех, кто уйдет со мной. Ведь им тоже нужна будет помощь, в том числе и твоя.

Захлопали двери, и в холл вышло сразу несколько женщин, нагруженных кое-как свернутыми вещами, две из них тащили за руки детей, одна щеголяла огромным животом и была бледна до зелени. Все они были напуганы, дети нервно голосили, и в гаме, наполнившем просторное помещение, утонули последние слова, сказанные Кайндел. Большую часть этих женщин курсантка видела впервые, но это едва ли имело значение. Мужчины, которые, видимо, тоже решили воспользоваться сделанным предложением, держались во вторых рядах.

Девушка приоткрыла дверь и сделала приглашающий жест. Стоявшая рядом с ней беременная посмотрела испуганными глазами, и вдруг стало понятно, что она вообще не понимает, что от нее требуется. Зрачки были огромные, в них плескалась пустота, и откуда взялось это абсолютное непонимание, вряд ли имело значение. Кайндел взяла ее за запястье и пощупала пульс.

– Кто ее понесет? – спросила она, мельком взглянув на Рейра. Тот не двинулся. – Глен, ну хоть вещи-то у нее забери!

– А что случилось?

– Ей плохо. Больно? – Та кивнула. – Что ж молчишь-то? Ну ничего. Там у нас врачи, они помогут… – Беременная поежилась. – Да правда помогут. Что вы из нас зверей-то делаете…

– Ты могла бы обезболить… – пробормотал мужчина, забирая кое-как набитую вещами сумку. Тяжелую, оставалось лишь дивиться, как это женщина умудрилась ее поднять.

– Не могла бы. У меня магии нет.

– Нет магии?!

– Ага. Совсем. После того, что я натворила, это еще не самое худшее, что могло случиться. И хватит на меня так смотреть.

– У тебя нет магии, и ты сюда сунулась?!

– Да! Потому что обалдеть до чего храбрая, – раздраженно рявнула Кайндел. – Неси сумку-то, елки-палки! Или думаешь, она по воздуху полетит?

Бледный Глен повиновался. Он вышел следом за женщиной, неся ее скарб, а за ним потянулись остальные. Их было немного, но все-таки больше, чем рассчитывала курсантка. Ведя беременную под руку, девушка надеялась, что не свалится прямо здесь и сейчас – а ноги-то уже подгибались, колени подрагивали, да и ощущения в целом были самые неприятные, даже настораживающие. И держалась она лишь на том, что вот свои, совсем ведь близко, скоро они ее подхватят, а заодно возьмут на себя и беременную, которой плохо, и не нужно будет ее больше тащить.

Оэсэновцы ждали ее появления метрах в шести-семи от входа в старую Инженерную академию. Оружия ни один из них не поднимал, но держали наготове, и напряжение в них чувствовалось не меньшее, чем у тех, кто шел за курсанткой. Вдруг у беременной женщины, которую вела Кайндел, подогнулись колени, и неожиданно откуда-то выскочил смертельно бледный Лимонник, он же Зарево, подхватил женщину и прижал ее к себе.

А курсантка вдруг поняла, что это его жена. И со смесью сочувствия и интереса стала ждать, что будет дальше, потому что Лимонник был одним из преданных сторонников Ночи и его появления здесь она не ожидала. Он и не появился бы, если б не супруга, беспокойство о которой тоже было вполне понятно. И как он будет теперь решать эту дилемму, можно было лишь гадать. А девушка гадать не хотела – она просто ждала.

Правда, потом все равно не выдержала.

– Так что, будем стоять или пойдем наконец? – угрюмо спросила она. – Там врачи ждут, между прочим.

Он поднял голову – лицо его было искажено подлинным страданием. Уже не первый раз Кайндел видела в глазах фанатично преданного чему-то или кому-то человека чистейший, кристально-прозрачный свет, который способна пробуждать к жизни только поистине безупречная в этическом отношении душа. Свет этот придавал чертам такую прелесть, которой не добиться никакими пластическими операциями и не получить от природы. Это та самая духовная красота, сияние совершенства, и оно посещает фанатика даже тогда, когда идея, коей он предан всем своим существом, невыразимо глупа, бессмысленна или омерзительно бесчеловечна по своей сути.

Тут и женщина добавила драматизма уже от себя – как бы плохо ей ни было, она осознала, что именно происходит. Вцепилась в мужа мертвой хваткой и прижалась к нему с яростью одержимой. Чувствовалось, что отпускать его она не намерена, мол, хотите – так отдирайте силой, и если долг одолеет любовь в этой схватке, оторвать ее от мужа будет не так-то легко.