Гамбит девятихвостого лиса - Юн Ха Ли

Черис молчала.

Голос Куджена смягчился.

– Вы боретесь в одиночку уже давно, Джедао. Вы ни с кем не сближаетесь, ваши связи длятся в лучшем случае пару недель. Не только Шуос любят совать нос в чужие дела, знаете ли. Думаю, Кел считают, что вы держитесь наособицу, потому что вы лис. Они понятия не имеют, какие секреты вы пытаетесь сберечь. Я не идеальный союзник, нет. Но я лучше, чем ничего. Мы сможем сделать это вместе. Вы больше не будете один.

– Не уверен, что понимаю смысл этой дискуссии, – сказала Черис, потому что не хотела, чтобы Куджен понял, насколько хорошо ее раскрыл. – Вы гептарх. Вы можете уничтожить меня в любой момент. Каких гарантий я могу ожидать от вас?

– Вот что мне в вас нравится, – сказал Куджен. Он обошел стол и прислонился к стулу Черис. Она пожалела, что не держит в руке оружие, пусть это и было неблагоразумно. – Вас разоблачили, а вы всё еще продолжаете маневрировать в поисках преимущества. Что за жидкость течет в ваших венах, Джедао?

– Вскройте и проверьте, – сухо проговорила Черис. – Нож на моем левом бедре, если вы забыли свой.

Улыбка Куджена была медленной, приторной и безгранично лживой.

– О, до этого еще дойдет, – проговорил он. – Вот что я вам скажу. Есть вещи, которые другие гептархи не простят. Включая заговор против них. Если я суну голову под тот же топор, вы поверите в мою искренность?

Черис не пошевелилась, когда Куджен склонился над нею. Его рука осталась на спинке кресла, кончики пальцев касались ее спины. «Это что, средняя школа?» – подумала Черис с проблеском раздражения. Тем не менее было трудно не отреагировать на чувственный рот, на томные взмахи пепельных ресниц.

– У меня есть один вопрос, – сказала Черис.

– Спрашивайте, – позволил Куджен. Его дыхание пахло дымом и пряностями.

– Если бессмертие – такая замечательная штука… – В самом деле, было трудно увидеть недостатки для практикующего, если его не заботила такая мелочь, как убийство. – …Почему все гептархи не пошли тем же путем?

Если, конечно, они не скрывали это лучше, чем Куджен.

– Значит, вы всё-таки заинтересованы.

Черис пожала плечами. Пусть Куджен думает, что хочет.

– В отсутствие правильной калибровки оно сводит людей с ума, – сказал Куджен. – И речь не о социопатии. – Он улыбнулся краем рта. – Я знаю, кто я такой. Речь о разновидности безумия, которая подразумевает бессмысленный бред.

– Значит, для меня оно тоже не годится, – сказала Черис. Вряд ли у социопатов иммунитет. История свидетельствовала, что среди руководителей гекзархата в них никогда не было недостатка.

– Не спешите с выводами, – сказал Куджен. – Они не могут от меня избавиться, потому что я единственный, кто смыслит в математике, включая уравнения, которым подчиняется «черная колыбель». Я справлюсь с калибровкой. Если вы будете полезны для меня, я устрою так, что вы не превратитесь в кретина. Впрочем, вы слишком молоды, чтобы паниковать по поводу срока собственной жизни, несмотря на выбор карьеры.

– О, проблема не в этом, – сказала Черис. Она никогда не боялась долгосрочного планирования. – Меня больше волнует тот факт, что я не понимаю вашей выгоды. У вас и так есть всё.

– Вы думаете? – сказал Куджен. Его пальцы прошлись по спине Черис, вдоль лопатки, замерли. – Вы, если я не ошибаюсь, хотите разобрать систему на шестеренки и построить из них что-то совершенно новое. – Невозможно было оторвать взгляд от его глаз, полных темной алчности. – Вы собираетесь создать новый календарь. Я хочу в этом участвовать – и, в любом случае, вы не справитесь без меня. Я способен в одиночку разобраться с математикой, но гребаных ханжей Лиож или их питомцев Рахал мне не одолеть. Вам нипочем календарные пики, если кто-то другой решит за вас уравнения. Вам нужен математик, мне – оружие. Мы не сможем это сделать друг без друга, Джедао.

– Я уже могу сказать, что вы не тактик, раз возлагаете все свои революционные надежды на единственную игровую фигуру, – проговорила Черис. – Разве что у вас в рукаве припрятана кучка мятежных Кел, о которых мне никто не рассказал.

Куджен рассмеялся.

– Боюсь, мятежные Кел – это по вашей части. Но мы двое одного поля ягоды, и это должно кое-что значить.

Было время, когда она понадеялась бы, что не имеет ничего общего с Кудженом, но теперь ситуация изменилась.

– Ладно, – сказала Черис, потому что было важно изобразить, будто у нее есть выбор. – Для вас имеет значение, чтó я хочу учредить вместо того, что мы имеем сейчас?

– Я буду управлять теми технологическими параметрами, которые для меня важны, – ответил Куджен. – А с социальными делайте что вздумается. Мне они глубоко безразличны.

Черис не поверила, но разобраться с этим можно и позже. Она встала. Куджен отступил, давая ей место, по-прежнему двигаясь с осознанием пространства, как танцор. Его глаза были одновременно темными и яркими. Черис опустилась перед ним на колени, как того требовал этикет в присутствии гептарха, и сказала:

– Я твое орудие.

Командный центр был полон рассеянных отражений, которые мешали видеть четко. Черис заметила свое лицо в зеркальном лабиринте, но не почувствовала, что оно принадлежит ей. Существовал ли переломный момент, когда воспоминания Джедао сведут ее с ума? Что если он уже миновал?

Повсюду было трупное стекло, огромные и блестящие веретена из хрусталя кружились, выпрядая воспоминания. Осязаемые и видимые, в отличие от Джедао. Она предположила, что стекло Джедао выглядело по-другому, потому что он был призраком. Люди рассыпались на осколки, которые лежали вдоль стен или вонзились в пол. Бомба поразила только командный мот? Выжил ли хоть кто-то из роя? Похоже, сеть вышла из строя, но система жизнеобеспечения действовала, или Черис была бы в реальной беде.

То ли гравитация успокаивалась, то ли к ней возвращалась координация движений. Дыхание Черис сбилось, когда ее взгляд упал на изогнутую арку из трупного стекла. Когда-то это был коммандер Хазан. Она увидела слабые отблески дерева, которое он любил ребенком, и сестры, погибшей в аварии, – ничего такого она про него не знала.

Черис отступила, гадая, поделился бы когда-нибудь Хазан с нею этими вещами, и, давясь, проглотила еще один осколок Джедао.

Она держала в руках пистолет, всё тот же «Паттернер‐52», которым не смогла убить Нирай Куджена и которым убьет своих подчиненных три года спустя в крепости Адское Веретено. В следующем году ее повысят, из генерал-лейтенанта она станет генералом, и снова придется слушать сплетни о том, с какой неприличной быстротой Командование Кел присваивает ей новые звания.

Эта последняя кампания против еретической фракции, которая называла себя Оуэнами, очень быстро сделалась некрасивой, и не в последнюю очередь благодаря тому, что многие Кел симпатизировали делу еретиков. Оуэны сражались честно, выдвигали мало требований и хотели, в основном, чтобы их оставили в покое; но гептархат не мог уступить этот участок территории, потому что это сделало бы границу региона Синей Цапли уязвимой – в общем, всё понятно.