Прекрасные - Кристина Лорен

Я почувствовала, как в животе все сжалось, а сердце оказалось где-то в горле. Мне хотелось сказать это позже, но ждать я уже не могла. Слова так и рвались наружу.

– Ты станешь папой.

Беннетт замер в моих объятиях, после чего сильно вздрогнул и отступил назад. Эмоции, которые я увидела в глазах своего мужа, были абсолютно мне незнакомы.

Он никогда не выглядел таким, наполовину испуганным, наполовину охваченным благоговейным трепетом.

– Что ты сейчас сказала? – слова прозвучали слишком громко и слишком напряженно, словно деревянным молотом ударили по барабану.

– Я сказала, что ты станешь папой.

Подняв дрожащую руку, он прижал ее ко рту.

– Ты уверена? – не убирая пальцев, спросил он. Его глаза засияли.

Я закивала, ощущая, что мои глаза тоже жжет. От его реакции, от смеси облегчения, трепета и нежности, у меня ослабели колени.

– Уверена.

Два года попыток, но мне все никак не удавалось забеременеть. Месяцы графиков и планирования. Два неудачных ЭКО. И вот сейчас, спустя два месяца, как мы приняли решение сдаться и оставить попытки, я беременна.

Беннетт провел рукой по лицу и, взяв меня под локоть, отвел в сторону, в тень шатра.

– А как ты… Когда?

– Сегодня утром сделала тест, – прикусив губу, ответила я. – Ладно, если честно, я сделала семнадцать тестов. Ну то есть, срок совсем крошечный. У меня задержка всего несколько дней.

– Хло, – Беннетт посмотрел на меня, расплываясь в широченной улыбке. – Мы будем жуткими родителями.

Со смехом я согласилась.

– Хуже некуда.

– Мы никогда не проигрываем, – сказал он, безумно вглядываясь в меня. – Я к тому, что мы, наверное, будем самыми замороченными…

– Строгими…

– Властными…

– Нервными…

– Нет, – возразил он, качая головой, а его глаза снова засияли. – Ты будешь идеальной. Ты вынесешь ко всем чертям мой мозг.

Его рот накрыл мой, требовательный и уже приоткрытый, язык скользнул по губам и зубам и нырнул глубже. Я сжала в кулаке пряди его густых и идеально растрепанных волос, когда он почти с отчаянием прижался ближе.

Мать вашу.

Я беременна.

У меня будет ребенок от этого Подонка.

Наш водитель поймал мой взгляд в зеркале заднего вида, молча извиняясь, что мы останавливались

на каждом

красном

сигнале

каждого

чертового

светофора

на Манхэттене.

– Дыши-дыши-дыши, – напомнил я Хлои и показал, как нас научили.

Судорожно закивав, Хлои сфокусировала умоляющий взгляд огромных глаз на мне, словно я спасательный круг, брошенный ей за борт в этот разразившийся биологический балаган под названием «Моя жена через тоненькую соломинку помогает появиться на свет арбузу».

– Ты написал Максу? – зажмурившись, сдавленно прокричала она.

По ее виску скатилась капля пота.

– Да.

Прямо сейчас у меня в голове роилась сотня вопросов. И далеко не последний в этой череде – о том, как все это сработает.

Столкнувшись с реальностью появляющегося на свет из тела моей жены этого огромного ребенка, я внезапно растерял всю уверенность, что в истории человечества существовал хотя бы один статистический пример об успешном родоразрешении.

– А Уиллу? Ханне?

– Да.

Она наклонилась и издала рычание, которое перетекло в вопль. Потом, глубоко вдохнула и сипло спросила:

– А Джорджу с Уиллом П.?

– Джорджу позвонила Сара, – ответил я. – Дыши, Хло. И беспокойся лучше об этом, а не о них.

Я видел вблизи ее тело и видел ребенка на 4D УЗИ. И, конечно, я не большой эксперт в области физиологии, но просто не понимаю, как это может произойти тем способом, которым предполагается это делать.

– Ты уверена, что не хочешь эпидуральную анестезию, как только приедем на место? – спросил я, когда машина колесом попала в выбоину и Хлои вскрикнула от боли.

Она быстро замотала головой, продолжая дышать, надувая щеки и стиснув мою руку.

– Нет-нет-нет-нет-нет.

Пока она пропевала это коротенькое слово, я мысленно вернулся к тем моментам, когда мы запланировали наследование, оформили завещание и доверенности. Было ли там упомянуто, что я мог принимать решения в вопросах медицинской помощи и внезапных и сложных родах? Мог ли настоять на кесаревом сечении, как только мы приедем в больницу, чтобы избавить ее от боли, которую она собиралась терпеть?

– Ты отлично дышишь, Хло. Идеально.

– Почему ты спокоен? – затаив дыхание, спросила она. Ее лоб был мокрым от пота. – Ты так спокоен. Это меня пугает.

Я напряженно улыбнулся.

– Потому что знаю: ты справишься.

Я не имел ни малейшего гребаного понятия, что я должен делать.

– Я люблю тебя, – тяжело дыша, произнесла она.

Она выглядела так, будто вот-вот умрет.

– Я тоже тебя люблю.

Вот это все вообще нормально?

У меня руки чесались достать из кармана телефон и позвонить Максу.

Что это значит, когда она кричит каждую минуту? Всего полчаса назад у нее схватки были каждые десять минут. Она может сломать мне руку? Хлои сказала, что голодная, но врач посоветовала не давать ей есть… И да, я немного боюсь за нее. Она улыбается – но выглядит напуганной.

Пришла очередная схватка, и она еще сильней стиснула мою руку. Я бы дал ей поломать каждую кость в своей руке, если это то, что ей нужно, но из-за этого мне стало бы тяжелей считать, как долго длилась схватка.

Задыхаясь, Хлои зашептала то ли мне, то ли самой себе:

– Это нормально. Все хорошо. Это нормально. Все хорошо. Это нормально. Все хорошо.

Я молча смотрел, как Хлои старалась держаться и как потом ее лицо расслабилось, и она откинулась на спинку сиденья, положив руку на живот.

Я инстинктивно ждал от нее свирепого взгляда или что она начнет со мной ругаться, чтобы отвлечься от боли, или чего-нибудь, чего угодно, типично стервозного, но она по-прежнему обращалась со мной слишком мягко.

Было приятно, но я сомневался, что мне это по-настоящему нравилось.

Мне нравилось не сглаживать острые ситуации.

И влюбился я именно в этот ее стальной стержень.