... Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам

Когда окружение Квика осознало, что встреча все же имеет шансы состояться, по рядам пошла паника. «Буря по поводу визита Стена-Уве», — отметил Квик в своем дневнике. Все пытались убедить его отменить встречу.

«Мне плевать на разговоры Сеппо о достоверности перед процессом о Юхане, за достоверность пусть отвечают они с Квастом! Проклятье, неужели никто до конца не понимает моего двойственного чувства перед встречей со Стеном-Уве? Я хочу видеть его и понимаю умом, насколько это неуместно, но мое желание куда сильнее разума».

Воскресенье стало последним днем, когда можно было отменить встречу, и все силы были брошены на то, чтобы заставить Квика дать задний ход. В противном случае визит Стена-Уве придется отменять по юридическим каналам.

Все воскресенье Квик беседовал по телефону со Столе, Пенттиненом, Каллем и Боргстрёмом. Все проявили единодушие в том, что Квик сам должен отменить встречу с братом.

В конце концов вопрос решил Эрик Калль, наложив запрет на визит Стена-Уве Бергваля. Квик принял его решение. В дневнике сохранился записанный им комментарий Пенттинена: «Мы легко отделались».

Уместно задуматься, почему все в окружении Томаса Квика пришли в такой ужас перед встречей двух братьев. Такого рода реакции обычно происходят в очень закрытых сектах.

Стюре без сомнений говорит о том, какими могли бы стать последствия той встречи, если бы она состоялась.

— Если бы нам со Стеном-Уве удалось тогда встретиться и пообщаться, я уверен, что эра Квика закончилась бы еще в тысяча девятьсот девяносто пятом году. Никаких новых следствий бы не получилось, потому что если бы мы со Стеном-Уве поговорили по душам, я не смог бы дальше упорствовать во лжи. Биргитта Столе прекрасно это понимала, наверное, и Сеппо Пенттинен тоже. Поэтому они готовы были на все, лишь бы не допустить этой встречи.

В период, последовавший за описанными событиями, Томас Квик лежал на кровати дни напролет, односложно отвечал на вопросы и отказывался есть.

Яну Ульссону и судмедэксперту Андерсу Эрикссону предстояло делать в суде совместную презентацию о медицинских и технических находках, соответствовавших рассказу Квика об Аккаяуре.

Криминалист рассказывает, что он завтракал вместе с Кристером ван дер Квастом в отеле «Дундрет» в Йелливаре утром того дня, когда ему и судмедэксперту предстояло выступать в качестве свидетелей. Ульссон не раз присутствовал на процессах в качестве эксперта, так что в этом смысле его ожидал обычный рабочий день. Хотя их согласованная презентация была готова на сто процентов и могла оказать весомое влияние на исход дела, его не покидало неприятное чувство.

После завтрака, несмотря на арктический холод, Ульссон и ван дер Кваст отправились в суд пешком. Ян был исполнен сомнений по поводу убийства у Аккаяуре и помнит, что сказал тогда:

— Этот мешок с мусором. Мешок, который стоял в палатке. Квик не мог проникнуть в палатку и сделать так, как он говорит, не опрокинув его.

Ранее во время процесса Томас Квик рассказал, что попал в палатку через сделанный им разрез, после чего палатка упала.

Если у Кристера ван дер Кваста и были какие-то соображения по поводу утверждения Ульссона, то он их никак не выразил. Криминалист думал о снимках, запечатлевших внутреннее пространство палатки, которые он так скрупулезно изучал с лупой в руке, что мог увидеть перед своим мысленным взором каждую отдельную деталь. И не только мешок, стоящий вертикально, портил ему жизнь. Он подумал, что стопочка с водкой еще хуже.

На крошечном пространстве пола, между двумя жертвами убийства, где Квик якобы находился во время атаки, стояла маленькая стопочка с водкой. Она не опрокинулась, а осталась стоять.

«Все это совершенно не сходится», — такая мысль мелькнула, по словам Ульссона, в его мозгу, когда они с ван дер Квастом, оба мрачные и молчаливые, свернули влево с улицы Стургатан на Лазареттгатан, где находилось здание суда.

Ян Ульссон и Андерс Эрикссон тщательно подготовили свое выступление и при помощи кодоскопа показывали то разрезы в ткани палатки, то повреждения на телах жертв. Презентация была наглядная, доступная и очень убедительная. Из нее ясно следовало, что во время предварительного следствия Томас Квик рассказал практически о каждом ударе, нанесенном супругам.

Стюре Бергваль помнит выступление этих двоих в суде:

— В зале суда могут возникнуть очень сильные чувства, и именно это произошло, когда выступали Ян Ульссон и судмедэксперт. Их показания оказались исключительно значимы. То, что я якобы верно описал травмы на телах жертв возле Аккаяуре, имело почти такой же вес, как кусок кости Терезы в Эрье.

Ян Ульссон соглашается с этой точкой зрения:

— Мы проделали огромную работу, Андерс Эрикссон и я.

Тема разговора ему явно неприятна, однако он не прячется от трудных вопросов. Сам он считает, что суд Йелливаре был введен в заблуждение, поскольку многие обстоятельства, говорившие против рассказа Квика, не были представлены суду. Он имеет в виду стопку с водкой, странную возню вокруг реконструкции, а также радиоприемник убитых супругов, найденный в Виттанги. И еще он имеет в виду мешок с мусором, наглядно иллюстрирующий, что Квик понятия не имел, как на самом деле произошло убийство.

— Задним числом я подумал, что мне следовало сказать это на суде. Но вместе с тем — хотя это, конечно, отговорка — я ведь выступал в качестве свидетеля-эксперта, который должен отвечать на вопросы, а не делать собственные выводы. Я ожидал вопросов об этом со стороны адвоката защиты, но с той стороны была полная тишина.

Из опыта Ян Ульссон знал, что адвокат защиты обычно цепляется ко всем неясностям в уликах, поэтому пассивность Клаэса Боргстрёма оказалась для него полной неожиданностью.

— «Он же должен спросить меня про мешок с мусором?» — подумал я. — Ведь о нем все было написано в протоколе осмотра места происшествия. Должен быть адвокат, который все ставит под сомнение, — это совершенно необходимо, — говорит криминалист.

Ульссон рассказывает, что вместо этого их с Эрикссоном очень хвалили после их общего выступления.

В протоколе судебного заседания я читаю, что и Свен-Оке Кристианссон оказался там, чтобы свидетельствовать о достоверности показаний Квика. Клаэс Боргстрём спросил его, существует ли вероятность того, что речь идет о ложном признании. Кристианссон ответил, что «не было выявлено никаких фактов, которые бы подтверждали, что со стороны Квика последовало ложное признание».

Удивительное совпадение — как раз в эту минуту в суд поступил факс, в котором содержалось длинное и подробное письмо от судебного психолога, предупреждающего о возможности ложных признаний и ложных воспоминаний. Факс был передан председателю суда.

Репортер криминальной хроники и эксперт по Квику Губб Ян Стигссон так передал это событие в газете «Дала-Демократен», вышедшей на следующий день.