Волшебные миры Хаяо Миядзаки - Сюзан Нейпир

Провокация в фильме удалась и вызвала бурю критических мнений, доказывающую, что семидесятидвухлетний режиссер по-прежнему способен привлечь внимание общественности. Для некоторых критиков проблемой стала красота фильма сама по себе. По мнению режиссера Кэнта Фукасаку, в желании Дзиро «сотворить нечто прекрасное» режиссер использует слово «прекрасное» как бесплатный пропуск: Дзиро избегает ответственности за то, что прекрасно спроектированный им технологический объект использовался для разрушения, а Миядзаки, в свою очередь, отрицает ответственность за то, что в фильме можно увидеть прославление войны. Возмущение было настолько резким как раз потому, что японская аудитория многие годы полагалась на Миядзаки как сторонника либеральных идей. Как говорит Фукасаку: «Мы живем в непростые времена… Поэтому мы хотели, чтобы [анимация Миядзаки] по-прежнему громко и энергично критиковала современное общество»[314].

Еще более экспрессивной была реакция критика Минохико Онодзавы, который однозначно сравнивает стремление Миядзаки к красоте с идеологией фашизма.

В страстном эссе он исследует, как Миядзаки использовал идеологию прекрасного в качестве «абстрактной концепции, отрезанной от любого отношения к истории или обществу», что позволило режиссеру уклониться от какого-либо ощущения моральной ответственности за насилие и смерть, вызванные самолетом «Дзеро». В глазах Онодзавы это форма следования фашизму, которая ниспровергает то, что он называет «сущностью искусства, т. е. ролью критического взгляда на реальность»[315].

Онодзава, похоже, предполагает, что в фильме «Ветер крепчает» Миядзаки отказался от принципа «смотреть на мир незамутненным взглядом», как Аситака в «Принцессе Мононоке». Это серьезное обвинение. Как я надеялась показать, одним из фундаментальных строительных блоков миров Миядзаки стало последовательное представление аудитории многослойного взгляда на реальность. Многослойность эта усиливается и запоминается благодаря элементам фэнтези и научной фантастики в сочетании с превосходной анимацией для передачи этой реальности. Разумно ли предполагать, что в фильме «Ветер крепчает» Миядзаки исказил историю ради пропаганды фашизма, согласно которому создание прекрасного становится оправданием самых темных преступлений человечества?

Отвечая кратко – нет. Было бы нелепо считать этот фильм оправданием фашизма, учитывая социальную и политическую критику в самой картине. К примеру, некоторые высказывания Хондо, друга и коллеги Дзиро, чей невозмутимый взгляд на работу и политику явно задуман как контрастирующий с близорукой мечтательностью Дзиро. Несомненно, фильм уникален для всего творчества Миядзаки, и не только отсутствием фантастических украшений, но и тем, что, по существу, он менее тонкий и более дидактический. Тем не менее в нем также много увлекательных слоев, и послание фильма гораздо более сложное и интересное, чем увидел Онодзава.

Можно даже сказать, что «Ветер крепчает» – уникальная фантастическая картина Миядзаки. За несколькими темными исключениями, это фантазия о том, какой должна была бы быть история, о мире, где оружие войны красиво, но не смертельно, и где есть место страданиям, но они облегчаются радостями, от работы и до любви, придающими смысл человеческому существованию. В фильме есть косвенная отсылка к участию в войне семьи режиссера, и она лишь показывает, на какие компромиссы приходилось идти обычным людям, а не оправдывает милитаризм. В союзе с «Порко Россо», действие в котором также происходит в довоенный период, фильм критикует склонность человечества катиться к катастрофе и предлагает более позитивные способы существования.

Решение Миядзаки полностью поместить события фильма в подлинную исторический контекст имеет много последствий. На личном уровне это позволяет ему решить проблемы, важные для истории его семьи. Здесь проделана работа по воссозданию памятных событий, например, Великого землетрясения Канто 1923 года, оказавшего сильное влияние на жизнь деда Миядзаки. Гораздо более очевидно то, что фильм затрагивает ответственность его собственной семьи за военные действия, проявившуюся в том, что отец и дядя режиссера управляли заводом по производству приводных ремней для самолетов «Дзеро». Однако Миядзаки отказывается осуждать их за это. Как отмечает Судзуки в интервью перед выходом фильма, очень немногим людям, особенно если им нужно было содержать семью, хватило бы политического мужества выступить против милитаристской политики японского государства[316].

Вопреки утверждению Онодзавы, в фильме вовсе не игнорируются такие проблемы, как нищета и голод. В одной сцене Дзиро пытается угостить голодающих детей пирожными, но получает отпор, а в другой встречает отчаявшихся поденщиков в поисках работы. Воссозданное в картине начало Великого землетрясения Канто – яркое и пугающее, хотя, как отмечает Онодзава, режиссер не затрагивает его ужасающие последствия, когда толпы горожан в панике искали козлов отпущения и перебили множество корейцев, живущих в Токио[317].

Тем не менее следует признать, что фильм наполняет даже самые темные моменты буквально золотистым, ностальгическим светом, благодаря чему прошлое не просто кажется «чужой страной», а обладает чувственной, глубоко ностальгической привлекательностью. Миядзаки тщательно воссоздает подлинные детали исторического периода, и обстановка настолько изящна, освещение настолько богато, а музыка (как обычно, его любимого композитора Дзё Хисаиси) настолько запоминающаяся, что довоенное время кажется романтическим и манящим. В некотором смысле Миядзаки с помощью истории создал свою фантастическую страну.

Большая часть фильма посвящена Дзиро и его коллегам-инженерам, которые рисуют в воображении, изобретают и совершенствуют технологию, необходимую для разработки «Дзеро».

В истории любви Дзиро и Наоко сказка сочетается с серьезностью – в отличие, например, от взрослого романа в «Порко Россо», который в итоге затеняют веселье и развлечения в праздничной развязке фильма. В фильме «Ветер крепчает» любовь приобретает более трагическую окраску.