Пятое Евангелие - Филипп Ванденберг

Кесслер снова взглянул на снимок.

– Это и есть то изображение?

Получив от Лозински положительный ответ, молодой иезуит поднес фотографию к самым глазам, словно хотел таким образом заставить клочок бумаги раскрыть ему свою тайну, Через некоторое время он спросил:

– Как, ради всего святого, этот рельеф мог попасть в секретный архив Ватикана? Но еще больше меня интересует, Почему он туда попал?

Лозински самодовольно усмехнулся:

– Вернемся к вашему первому вопросу. Сейчас никто не помнит о том, что в средние века форум был буквально погребен под землей, я над ним паслись коровы. Другие руины использовались в качестве фундаментов или укреплений. Эта участь не минула и арку Тита. Она стала частью крепости Франгипанье, и по этой причине в течение столетий никто не видел рельефов на внешней стороне. Крепость снесли, и Папа Пий VII в 1822 году выразил желание реставрировать арку императора Тита. Вот тогда-то реставратор Валадиер и открыл на внешней стороне это изображение римских легионеров. Пий, который, как мы знаем, был благосклонно настроен к нашему ордену сначала был очень рад находке, созданной в первом столетии но однажды утром в сопровождении кардинала Бартоломео Пакка он пришел к арке и потребовал от реставратора немедленно выломать рельеф и доставить в Ватикан. Валадиер возразил его святейшеству, что это невозможно, поскольку очень велик риск полного разрушения арки императора Тита. Тогда Пий приказал разобрать это строение камень за камнем и заново возвести на том же месте. Вместо рельефа с легионерами Пий велел установить фрагменты из травертина, чтобы создалось впечатление, что рельеф стерся от времени. Сам же оригинал с того времени хранится в секретном архиве Ватикана. А теперь вернемся к вашему второму вопросу, брат Кесслер.

Не отводя взгляда от фотографии, Кесслер сказал:

– Все это просто невероятно. Должна же быть какая-то причина, чтобы запретить благочестивым христианам смотреть на это изображение. Лично я вижу только солдат с разнообразными трофеями – предметами и дичью, которые они собираются доставить домой, в Рим. Я не вижу обнаженных женских тел или слов проклятья, оскорбительных для святой католической церкви. Но что-то ведь должно было обеспокоить его святейшество! Я умру от нетерпения, если вы немедленно не посвятите меня в эту тайну.

– Услышав правду, вы вряд ли успокоитесь! – ответил Лозински. – Я вас предупредил.

– Может быть, – согласился Кесслер. – Но незнание причиняет мне почти физическую боль! Прошу вас, продолжайте!

Оба иезуита поднялись. Казалось, Лозински было гораздо легче продолжать свое повествование на ходу. Возможно, потому, что так он мог не бояться быть подслушанным. По мощеной камнем Святой улице они направились в сторону курии, и Лозински начал издалека, для начала задав Кесслера вопрос:

– Брат, помните ли вы, что примерно два месяца назад газеты сообщили о странном случае: сумасшедший профессор в Лувре выплеснул кислоту на изображение Мадонны кисти Леонардо?

– Да, кое-что припоминаю, – ответил Кесслер. – Еще один ненормальный. Его поместили в психиатрическую лечебницу, где он и умер. Мне его даже жаль.

– Вы так думаете? – сказал Лозински вызывающе и остановился. Он внимательно смотрел на своего спутника.

Кесслер пренебрежительно улыбнулся и заметил:

– Вряд ли он сделал это из любви к искусству!

– Вы правы, – ответил Лозински и тут же добавил: – Но, возможно, из любви к истине. Вы должны хранить молчание! Не говорите никому ни слова из того, что сейчас услышите. Это в ваших же интересах.

– Я даю вам слово! Пусть Бог и все святые будут тому свидетелями!

Город, имевший такое огромное значение для истории, а также колонны и фигуры, которым более двух тысячелетий, казались Кесслеру подходящими декорациями, на фоне которых он должен узнать тайну.

Лозински ожидал подобной реакции, но слова молодого иезуита, похоже, не произвели на него никакого впечатления.

– Вот уже почти два тысячелетия существует тайна, – продолжил он, – в которую посвящены лишь немногие избранные Она передается из поколения в поколение с одним условием: она не должна храниться в письменном виде. Потому что первый ее хранитель сказал такие слова: «Все письмо от дьявола!» Однако, чтобы необъяснимое не оказалось утраченным, охраняющим тайну было разрешено зашифровать свое знание любым другим способом и передать его в таком виде потомкам.

– Теперь я кое-что начинаю понимать, – прервал Кесслер коадъютора, и в его голосе послышалось волнение. – Леонардо да Винчи был одним из хранителей тайны, и профессор обнаружил намек на то, что этот гений обладал тайным знанием.

– Думаю, именно так все и было, поскольку профессор вылил кислоту именно на ту часть картины, где в результате покушения обнаружили нечто, о чем никто даже не подозревал: у Мадонны Леонардо оказалось ожерелье из восьми драгоценных камней. Как только я об этом узнал, тут же понял, с чем мы имеем дело. Данное открытие было сродни тому, которое сделал кардинал, пришедший вместе с Пием VII к арке императора Тита.

Кесслер остановился, словно пораженный громом. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Если бы я не был уверен в том, что вы серьезный человек, брат Лозински, я бы решил, что вы меня разыгрываете.

Лозински серьезно посмотрел на Кесслера, кивнул и продолжил:

– Я понимаю ваши сомнения, брат. Все услышанное вами действительно кажется невообразимым. Особенно если услышать эту тайну, будучи неподготовленным, как это случилось вами. Я работал над этим в течение многих лет и узнавал истину по крупицам. Мне казалось, что я складываю мозаику из отдельных крохотных камешков. И в результате моей кропотливой работы начала вырисовываться общая картина. Именно с ней, Кесслер, вам и предстоит сейчас иметь дело.

– Прошу вас, вернитесь к рассказу о Леонардо! – взмолился молодой иезуит,

– Немецкий профессор, преподававший в Америке компаративистику, скорее всего, натолкнулся на какой-то намек во время исследования одного из литературных источников, который утвердил его в уверенности, что Леонардо да Винчи был посвящен в тайну и зашифровал ее в одном из своих произведений. В этом случае – при помощи ожерелья, каждый камень которого имеет значение, известное многим специалистам. – А когда он завершил работу над ожерельем на своей картине, то нанес сверху следующий слой краски?

– Совершенно верно. Можно предположить, что он оставил какое-то указание относительно этой тайны. Указание, на которое профессор натолкнулся в результате своих исследований. При этом ни один искусствовед не воспринял его всерьез. Похоже, он не видел другого выхода и решил доказать свою правоту столь пугающим образом.

Несмотря на то что рассказ Лозински увлек его, Кесслер все еще относился к услышанному довольно скептически:

– Хорошо, предположим, что вы правы и Леонардо действительно был одним из хранителей великой тайны, способной изменить мир. В этом случае возникает вопрос: кто его посвятил в эту тайну и кому он передал ее?