Охота на героя - Владимир Аренев

Привал устроили рано. Торн позволил своим подчиненным развести небольшой костер, но проследил за тем, чтобы его разожгли аккуратно и дым не поднимался кверху слишком заметно. Впрочем, мог бы и не следить — все, находившиеся сейчас с ним, прекрасно знали о таких мелочах. Просто… нужно было, наверное, хотя бы для самого себя делать кое-какие привычные вещи, как эта, например.

Команда значительно уменьшилась за последние ткарны, а Торн все не желал набирать новичков — наверное, старел. Эта мысль была неприятна, но отмахнуться от нее все не получалось. Да, сейчас Торн не мог не признать: время шло, и он, пусть и не внешне, лишь внутренне, — увы, старел, начиная привыкать к окружающему, не желая менять и меняться. Вот и теперь, вместо того чтобы послать кого-нибудь во главе группы, вынужден был пойти сам. А скоро ведь он может остаться совсем один. Да, многие его гномы умерли насильственной смертью, но в последние ткарны — больше от старости. И Прэггэ уже относится к нему по-другому, иногда кажется, что еще чуть-чуть — и она хлопнет в ладоши, властно выкрикнет: «В темницу!» — и из закрытых гобеленами ниш явятся стражники, обезоружат его и поволокут к старине Варну, но уже не приятелем — подчиненным в темное королевство горбуна.

Торн яростно помотал головой, даже, кажется, загнанно прорычал что-то сквозь стиснутые зубы. Сидевшие рядом осторожно покосились на него, но промолчали. Слишком хорошо понимали своего главаря, ведь и у самих подобные мысли кружились в голове злобным комарьем. Их время проходило, даже прошло уже — просто они этого не заметили. А для того чтобы совершить переворот и захватить власть в Гритон-Сдрауле, они уже слишком стары и малочисленны. И кое-кто даже предчувствовал, что эта их «охота» — последняя. Вот и сидели у пламени, не торопясь улечься спать, молчали и расслабленным взглядом следили за извивами огненных пальцев — пока еще оставалась свобода и возможность просто глядеть на костер.

А утро взмахнуло сырым лезвием тумана, отсекая прошлое от настоящего; и все — нужно было подниматься и идти дальше.

А дальше, за коварно-податливым, мягким поворотом горной тропы поджидали гномы, посланные Прэггэ, чтобы арестовать не нужных ей стариков. И зашипели разъяренными змеями клинки, покидая свои норы-ножны; подпрыгнули в воздухе серебристые полулунья секир, полетели трудолюбивыми пчелами стрелы и арбалетные болты.

Первые же потери обеих сторон насторожили Торна — слишком уж одинаковыми, зеркально подобными оказались эти потери. И, еле сдерживая дрожь, вожак остановился, опустил меч, смотрел, как убивают сами себя его гномы. Наверное, можно было бы криком остановить хотя бы некоторых — но он не смог. Пораженный происшедшим, Торн беспомощно следил за невесть откуда взявшимися дворцовыми стражами. Они не могли здесь находиться — но находились. Только одному Торну удалось подметить неестественность случившегося и в течение доли секунды понять, что любая агрессивность с его стороны обернется против него же.

И когда под ноги предводителя «безузорчатых» рухнул один из его гномов, раскинув руки и удивленно глядя вверх, на бездействующего («Почему?! Предатель?..») главаря, Торн понял, что это все. Конец. Финал.

Как только упал последний из его бойцов, дворцовые воины исчезли: просто шагнули назад и растаяли — в чем? Лишь сейчас Торн заметил плотную дымчатую стену, колыхавшуюся поперек тропы. Вот там-то и скрылись пришельцы-погубители. Даже те из них, кто упал замертво, превратились в дымок и тихонько потекли назад, к завесе.

И Торн, стиснув повлажневшими ладонями рукоять меча, шагнул вслед за этим дымком. Он шел — просто шел, безо всяких мыслей и чувств. И только когда из этой сытно подрагивавшей завесы начало проступать лицо и Торн узнал /бессмертного/ это лицо, он развернулся и побежал прочь. И не останавливался до тех пор, пока не очутился перед подъемным мостом, ведущим в Гритон-Сдраул.

6

Цах остыл, но Дрей продолжал механически отхлебывать его из чашки, не обращая, впрочем, на это ни малейшего внимания. Что было дальше, понять не так уж трудно. Слишком много об этом написано писателями-фантастами Земли, его родного мира. Свойства завесы казались бессмертному настолько очевидными, а реакция жителей Гритон-Сдраула — такой предсказуемой, что дальнейшее повествование Прэггэ он слушал невнимательно, размышляя над тем, как быть. И откуда взялась эта самая завеса.

И…

— А где сейчас Торн? — спросил он, поднимая голову.

Мстительная вздрогнула:

— Не знаю. После того как он прибежал в город и пересказал это — конечно, не все, но об остальном догадаться было нетрудно, — я совершенно забыла о нем. Как ты понимаешь, дел хватало. А потом, когда вспомнила, Торн уже исчез. Никто не видел его и не знает, куда он мог подеваться.

— Подеваться? — переспросил Дрей. — Говоришь, словно о какой-то вещи.

— А он и был долгое время вещью, только инструментом — не более.

Бессмертный покачал головой:

— Не был, просто делал все, чтобы ты так думала. Так казалось удобнее. Но извини, что прервал. Продолжай.

И маленькая женщина стала рассказывать ему, как исподволь проникал в подвластный ей город страх. Как завеса постепенно сдвигалась с места, понемногу приближаясь к Гритон-Сдраулу. И мороки, которые выходили оттуда, а на самом деле были просто воплощением подсознательных страхов тех, кто оказался рядом с завесой, становились все реальнее, иногда даже оживали и бродили по горным тропам, подбирались к стенам города и пугали тех, кого удавалось. А напугав, становились еще более осязаемыми, словно питались этим липким потным чувством.

И еще — но это Дрей понимал и сам — Прэггэ неоднократно повторяла: если завеса не исчезнет, Гритон-Сдраул ожидает катастрофа. И нужно что-то с этим делать. И…

Здесь Мстительная прерывалась, перескакивая на что-то другое, а Дрей понимал, что это самое «и» касается его. И — не отвертеться.

Потом к столу подкрался на мягких пушистых лапах сон, мурлыча и потягиваясь. Бессмертный зевнул, и Прэггэ вскочила, вышла за двери и вернулась уже со стражником. Она сообщила, что тот отведет Дрея в предназначенную для гостя комнату, пожелала спокойной ночи и удалилась.

Бессмертный вздохнул спокойнее. До завтра у него есть время подумать… и поспать. А потом уж он решит, делать ли то, о чем попросит Прэггэ, или просто уйти через окно не попрощавшись.

А там, за окном раскатисто смеялся, подвывал в изнеможении ветер, повторяя, как сумасшедший: «Просто уйти! Вот умора! Просто уйти!»

7

Кто это сказал, что выбора у нас в действительности никогда нет? Кто-то ведь сказал! И он был прав, так его растак!

Уже с утра, стоило только Дрею разлепить веки, рядом с ним оказалась такая масса народу, что «просто уйти» не было никакой возможности. Более того, судя по поведению и взглядам всех этих гномов и гноминь, таких суетливых, заботливых, предупредительных, они знали, кто он такой, и надеялись, что он их спасет. Злиться на них на всех не имело смысла, да и не до того было. Поток необходимостей: «одеться», «умыться», «постричься», «побриться», «откушать» — закрутил его, поволок за собой — не воспротивишься. Только на «откушать» Дрею удалось перевести дух, тем более что рядом оказалась Прэггэ. Тут он ей все и высказал, наболевшее, так сказать. Где-то подсознательно ожидал, что Мстительная станет отпираться, ан нет. Склонила голову, сказала: