Марш обреченных - Виктор Орлов-Пушкарский

Весь разум мгновенно смыло волной злости, и я вскочил с земли. Тонкая игла воткнулась бойцу в подбородок, и орк начал оседать на землю, а я подхватил его штурмовую винтовку.

Тут эфир наполнился нечеловеческой яростью, словно на смену легкому ветерку налетел тайфун, и я перевел взгляд на источник этой злости. На меня смотрел разъяренный инквизитор Воронов. Это было последнее, что я увидел, перед тем как он вскинул руку, останавливая время…

В маленьком уютном кабинете царили тишина и спокойствие. Его хозяин сидел за столом, скрестив руки на груди, и строчил отчеты для начальства. Кнопки на клавиатуре сами нажимались под действием телекинетической силы мага. Клавиатура была старинная, так как на современной сенсорной такой фокус не прошел бы. Рабочий день подходил к концу, но хозяин кабинета не спешил собираться, отдавая себя работе с головой. К тому же дома его никто не ждал, так что торопиться было некуда. Вдруг его отвлек деликатный стук в дверь.

Маг посмотрел на часы, висевшие на стене, и совершенно нейтрально произнес:

– Войдите.

Дверь открылась, и порог переступил невысокий немолодой мужчина с короткими белыми волосами, одетый в простую повседневную одежду. Закрыв за собой дверь, он уставился своими серыми глазами на хозяина кабинета, словно целился в него.

– Здравствуйте, старший инквизитор Воронов, – жестко произнес он.

Маг насторожился и присмотрелся к гостю внимательнее, сканируя его ауру. С каждой секундой глаза мага все больше расширялись от удивления. Еще бы! Даже войди сюда Император или кто-нибудь из спикеров Верховного Совета, он и то не так удивился бы.

– Стальное Сердце… – выдохнул он, поднимаясь со своего кресла. Под его взглядом гостевой стул отодвинулся, словно приглашая вошедшего присесть. – Адмирал Мархуз, это большая честь – видеть вас в моем кабинете. Кофе, чай, какао?

Услышав свое прозвище, адмирал недовольно поморщился.

– Кефир, – коротко и на полном серьезе ответил гость, присаживаясь напротив. – И запомните, я давным-давно в отставке, так что теперь я просто Теорон Мархуз граф Олерский.

– У нас в ИСБ нет кефира, – ответил растерянный Воронов.

– Ну тогда ряженку, – так же спокойно ответил древнейший адмирал, по-хозяйски кладя руки на стол.

Догадавшись, что следующим пожеланием станет такой дефицитный продукт, как простокваша, инквизитор отдал приказ офисному джинну слетать за кефиром.

– Сейчас будет кефир, – довольно пообещал Воронов. – Чем обязан визиту столь уважаемого человека?

Еще бы Воронов не суетился перед графом! Национальный герой собственной персоной в его кабинете! Хоть сейчас делай фотографии и потом выкладывай в социальных сетях, чтобы все коллеги от зависти лопнули! Адмирал Мархуз пользовался огромным уважением по всей Империи Хинлау и был немного старше самого грандмага Тергона, первого принца Империи. О нем знал каждый ребенок, его именем были названы один проспект, три улицы и концертный зал. Его именем назвали даже целую колонию… Если бы нити какого-нибудь расследования привели к адмиралу как к подозреваемому, то даже архимаг Воронов отказался бы полностью сканировать его память, хотя бы потому, что побоялся бы сойти с ума от такого объема информации и пережитых эмоций. Он бы оставил эту работенку начальству… такому же известному и именитому.

– Помните некоего Зора Летова? – спокойно спросил Олерский, но инквизитору показалось, что на него зарычали. – Того самого, который в одиночку нашел одну из баз секты и даже уничтожил ее.

– Да, – выдохнул маг.

– Того самого лейтенанта, который выполнил вашу работу, который спас свою беременную жену и совершенно спокойно сдался бойцам «Трайхана», – продолжил давить граф, буравя при этом Воронова своими стальными серыми глазами. – Его жена сейчас сидит у вас в коридоре. Эта храбрая женщина почти полтора года обивает пороги различных инстанций, добиваясь реабилитации своего мужа.

По спине Воронова пробежал холодок. Не то чтобы он кого-то боялся или мог быть уличен в чем-то противозаконном, но совесть инквизитора не была кристально чиста. Последние полтора года он постоянно помнил об этом, и совесть, ничуть не стесняясь, грызла его чувства. Он глянул магическим зрением сквозь стену и увидел сидящую на стуле госпожу Летову. Она кормила ребенка грудью и тихо напевала ему олерскую колыбельную, ставшую популярной по всей Империи: «Ты расти, мой сынок, // будь и силен, и высок. // Будь здоров, как твой отец, // будь такой же молодец. // Храбрым будь, как папа твой, // не давай врагам покой. // Умным будь и будь здоров, // ты расти, мой паренек…» Песня пелась абсолютно произвольно, в ней не было канонического текста. Главный упор делался на то, чтобы мать несколько раз в день напевала, что ребенка ждет успех, если он будет трудолюбив и напорист, честен и смел…

– Помимо этого вы неоднократно отказывали Селине Летовой в свидании с мужем, ссылаясь на тайну следствия, но я думаю, что пришло время покончить с этим безобразием, – граф извлек из кармана куртки какой-то документ, отпечатанный на официальном бланке с гербовыми знаками. – Извольте ознакомиться.

Воронов положил перед собой решение Суда Верховного Совета и принялся его изучать. В нем говорилось о том, что, на основании полученной в ходе следствия информации, с лейтенанта Зора Летова снимаются все обвинения, и он восстанавливается в гражданских правах за недоказанностью обвинения в вампиризме, выдвинутого со стороны ИСБ. Внизу стояли магические подписи Императора и четырех спикеров, заверивших этот документ.

Архимаг вздохнул с облегчением, но совесть снова провела когтями по душе. Ему было чего стыдиться…

– Хорошо, что вы лично занялись этим вопросом и помогли бедной госпоже Летовой, – произнес он и продолжил, словно на исповеди: – К сожалению, я не мог сделать этого сам, хотя, если быть честным, не очень и хотел… Наверное, только вам я и могу сказать правду… Мы знаем, что лейтенант разговаривал со Смертью и получил от него огромный дар. Мы пытались уговорить стража показать нам другое состояние души, но он не желает сотрудничать с нами. В этом, конечно же, виноват я, и только я. Это я руководил действиями архимага Гайт… Пойдемте. И пригласите с нами госпожу Летову.

Воронов встал из-за стола и вышел вместе с адмиралом из кабинета. Он отвел их на последний подземный этаж в здании ИСБ, где находились самые мрачные в мире подвалы, с которыми перед смертью знакомились все более-менее матерые преступники, угрожавшие государственности. По дороге Воронов вызвал гранд-капитана Шерха, объяснив только, что тот не должен пропустить такое событие, если оно пройдет без его ведома.

Здесь было темно и неуютно. Орк Шерх подозрительно озирался, не очень понимая, зачем хранить останки его погибшего сотрудника в таком помещении, больше похожем на склад вещественных доказательств. Совсем уже эти иэсбэшники зарвались. Никакого уважения к героям Стражи! А ведь начальник Управления гранд-майор Грауд даже подавал прошение о посмертном награждении Летова… Была даже идея создать новую государственную награду – «Медаль Летова». Эх, какая хорошая мысль была, да померла под грузом бюрократии… Но в Управлении сотрудники все равно шептались, и с их уст все чаще срывалось словосочетание «отвага Летова», когда речь заходила о его короткой, но, безусловно, яркой службе. Они помнили своего коллегу, утершего нос даже ИСБ… Не забывали его и омоновцы Стражи, хотя мало кто из них был знаком с человеком, давшим жизнь такому понятию, как «метод Летова»…