Месть нибелунгов - Торстен Деви

Араб пристально посмотрел на Зигфрида. Это была и просьба, и приказ. Он должен был сделать это — только тогда всему, что произошло, нашлось бы правильное объяснение. Пальцы Зигфрида сжимали рукоять кинжала, и он чувствовал, как пот стекает по его шее. Он пытался найти другой выход, какую-то ошибку в логике Нацрея, что-то такое, что его друг не продумал.

Принц не сумел найти такой ошибки и… нанес удар.

Лезвие легко вошло в тело Нацрея; глаза араба приобрели легкий блеск, как у свечи, которая перед тем, как погаснуть, вспыхивает немного ярче.

Нацрей умер с улыбкой на устах.

Уже через час Зигфрид сбросил труп убийцы короля с балкона замка во двор, чтобы ксантенцы могли над ним поглумиться. Перед этим он сказал:

— Я, Зигфрид, пришел сюда, чтобы вызвать Вульфгара на честный бой и обрести Ксантен как награду за честную победу. Убийца короля забрал у меня это право, и поэтому я лишил его жизни. В моем сердце нет ненависти к новой королеве, и с сегодняшнего дня я прекращаю все военные действия. Мы начинаем переговоры, дабы прийти к единению — единению ради мира во всех королевствах!

Ксантенцы ответили ему ликованием.

Новость о войне на ксантенских границах уже через неделю донеслась до Исландии. Такую необычную весть привез в исландский порт один из кораблей. Стен и прочие люди Вульфгара пытались сохранить плохие для них вести в тайне от исландцев. После окончания тяжелой зимы страна наконец-то начала давать прибыль. Из шахт в замок стала поступать руда, а из деревень — урожай и твердая тяжелая древесина, из которой можно было вырезать всякие изделия. Исландцы были недовольны, хотя к этому времени прошла общая подавленность, в первые месяцы сводившая на нет все попытки создать функционирующее государство, управляемое ксантенцами.

Конечно же, Эолинд и все остальные узнали о неведомо откуда взявшемся войске, под предводительством некоего Зигфрида, которое бросило вызов королю Вульфгару. Практически каждый слуга, повар и конюх в замке был шпионом, работавшим ради свободы исландского народа, так что новость быстро распространилась. И если большинство исландцев лишь надеялись, что врагом Ксантена был исландский принц, то Эолинд знал это наверняка, поскольку ему давно было известно об истинном происхождении Сигурда.

Безопасность, которую обеспечили себе ксантенские наместники, находясь на острове, была обманчива с первого дня. Простой народ, на первый взгляд покорившийся игу новых господ, действовал по договоренности с повстанцами. До тех пор пока Вульфгару давали то, чего он хотел, не возникало оснований ни для тщательного патрулирования территории, ни для наказаний. Тем временем в глубине страны под неусыпным взором Гелена и Иона в течение уже многих недель тренировались молодые воины, и к труднодоступному берегу острова прибывали корабли из Дании. Ксантенцы же этого не замечали. На кораблях привозили оружие и провизию: это был дружественный жест Дагфинна, который не мог напасть на Ксантен, но поддерживал Исландию, как только мог.

И вот наконец наступило время, которое, если и не предвидел, то по крайней мере обещал всем Эолинд. Последний отпрыск королевской династии пришел, чтобы отомстить гнусным захватчикам Исландии и отрубить их жестокому предводителю Вульфгару голову. Два дня повстанцы пели и пили, и Эолинд с радостью чокался кубком с Геленом и Ионом.

— Пускай наш добрый Сигурд, хоть он теперь и называет себя Зигфридом, помочится в череп Вульфгара!

Настроение в замке, наоборот, было подавленным. Прибывавшие корабли привозили новости об отступлении ксантенцев, и на них не было новых солдат, которые должны были сменить своих товарищей. А тех, кому не нужно было трудиться здесь каждый день, отозвали в Ксантен, чтобы они вступили в войну с врагом. Со Стеном остались только самые необходимые управители и стражники, которые помогали удерживать государство в руках наместника. Чтобы похвастаться своими достижениями, Стен не уставал уверять короля в том, что на острове все спокойно, что о сопротивлении не может быть и речи. Он верил в это, хотя иногда просыпался по ночам в ужасе, так как ему казалось, что кто-то приставил к его горлу холодный кинжал.

Эолинд стоял рядом со Стеном, когда корабль с «лишними» солдатами отплыл, чтобы отправиться на континент. Советник с трудом сдержал улыбку, услышав, как ксантенский наместник сказал:

— Ну что ж, на родине они будут нужнее, чем здесь.

— Несомненно, — пробормотал старик. — Здесь нам солдаты Вульфгара не нужны.

Стен искоса посмотрел на него.

— Может, и легкомысленно говорить такое, Эолинд, но я рад, что ты на моей стороне. Ты хороший человек, и любой король гордился бы тем, что ты служишь ему.

Эолинд кивнул.

Той же ночью началось восстание. Слуги в замке открыли повстанцам ворота, а некоторые из них даже воспользовались тайным ходом, по которому когда-то прошел Зигфрид. Ночь была безлунной, а факелы в длинных коридорах предусмотрительно потушили. Исландцы действовали тихо и быстро, жестоко и эффективно. Большинство оставшихся в живых ксантенцев и их наемников проснулись с уже перерезанным горлом или кинжалом между ребрами, так что их жизнь после пробуждения была столь короткой, что они даже не успели закричать. Некоторых смерть настигла во сне, другие получили стрелу в горло, когда поднимались по лестнице. Чтобы проникнуть в замок без особых хлопот, стражников отравили супом, а часовых в порту просто сбросили на скалы.

Наместником Вульфгара Стеном занялся лично Эолинд. Он позволил себе роскошь разбудить своего начальника, разрешил ему одеться и выйти в тронный зал на поединок. Они с Геленом и Ионом так не договаривались, но Эолинд желал честного боя. Стен был моложе и лучше обращался с мечом, но любовь к Исландии и ненависть к Ксантену придавали старому советнику силы. Перевес в бою был то на одной, то на другой стороне, противники прыгали по столам и стульям, и в конце концов бой завершился, когда Эолинд пригвоздил Стена мечом к исландскому щиту.

— Я сам выбираю короля, который заслуживает моей верности, — презрительно произнес Эолинд, когда глаза Стена закрылись.

Исландцы отпраздновали освобождение, пустив в дело продукты, которые у них еще оставались, и в полночь разожгли «костер радости», в котором сгорели трупы ксантенцев. Они возносили молитвы за своего некоронованного короля Зигфрида — теперь на острове его тоже называли этим именем, так как Эолинд в праздничной речи открыл жителям правду, скрытую легендой.

Никто не сомневался в том, что Зигфрид победит Вульфгара и вернется в свое освобожденное королевство. Это произойдет всего через несколько недель. Исландцы решили к возвращению домой победителя привести остров в надлежащий вид. Они принялись отстраивать то, что разрушили ксантенские захватчики.

О том, что Вульфгар умер от кинжала Нацрея и Ксантен уже не был их врагом, а его солдат не нужно убивать, исландцы не знали. Их кровавое восстание завершилось успехом и через пару дней превратилось в героическую легенду.

События, которые вызвали ликование при дворах Ксантена и Исландии, стали поводом для ярости и возмущения в царствах теней. От леса нибелунгов до Валгаллы, от Утгарда до окраин мира, где жили чудовища, — везде ощущалась ярость богов.