Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

Как явствовало из решения областной комиссии, строения, расположенные на данном клочке земли, передавались в аренду сроком на двадцать пять лет русскому военно-патриотическому обществу «Евпатий» на предмет воспитания подрастающей смены. Кому ж, как не рязанцам, и чтить-то память своего героического воеводы!

Далее, как несколько позже расскажут документы, которые группа Грязнова обнаружит в сейфе президента общества Николаева, которого все окружающие почему-то величали господином начальником, само это общество стало коллективным членом печально известной «Памяти». А с конца девяносто пятого года разорвало все отношения с экстремистами из «Памяти» и влилось как составная часть, но с собственными уставом и бюджетом в «Русское национальное движение». Такая вот партия объявилась. Ну, партия, может, и не партия, но что движение, так это точно.

Имел «Евпатий» лицензию частного охранного предприятия, содержал школу для новичков и курсы для профессионалов, а также выполнял ряд долгосрочных договоров на охрану нескольких крупных фирм. Естественно, имелись и специальные разрешения на приобретение служебного нарезного оружия, на временное пользование пистолетами Макарова и т. д. и т. п.

Но… сейф еще предстояло вскрыть. А машины, ведомые Грязновым и командиром «Пантеры» подполковником Кондратьевым, миновали Заокское и следуя в соответствии с показаниями, которые, впрочем, весьма неохотно давал на Петровке Иван Порфирьевич, а Степа, в свою очередь, подтвердил, подъехали наконец к большому лесному массиву. Справа от леса виднелись на пригорке первые дома очередной деревни, а слева, у излучины, располагался лагерь. В округе было тихо. По этой причине вплотную к лагерю решили сейчас не подъезжать, а добираться своим ходом, тем более что на все минут десять и потребуется-то.

Быстро и бесшумно разгрузились и так же молча тронулись в путь. Пустовойт, которого Грязнов взял с собой, еще в машине облачился в спецформу. До лагерных ворот добрались без осложнений. Правда, в деревне, далеко, забрехали собаки, почуяли, что ли, чужих. Имелись собаки и в лагере, но эти почему-то молчали.

Все необходимые действия были детально обсуждены ранее, поэтому Кондратьев уже не советовался с Грязновым, а все решения принимал сам. По его сигналу трое отделились от движущейся цепочки и, опередив ее, исчезли в темно-серой предрассветной мгле. Еще через несколько минут вошли в лес. Глаза уже хоть и привыкли к темноте, но изредка приходилось подсвечивать под ноги, чтобы не наделать лишнего шума. Перед самыми воротами рассредоточились и замерли в ожидании. Минуту-другую спустя послышался легкий свист, а следом, противно поскрипывая, распахнулись обе створки ворот.

Кондратьев и Грязнов прошли в ворота, остальные ждали команды…В будке сторожа, или охранника, представлявшей собой обычный деревенский сруб с узкими сенями, где, повизгивая, крутились две собаки самой распространенной российской породы, легко определяемой по форме ушей и хвоста, сидел хорошо связанный, но пока не до конца пришедший в себя здоровенный парень и хлопал белесыми ресницами.

– Мужики, вы че, в натуре, мужики? – Эти слова он словно заведенный повторял без конца, но в разных вариациях. Причем речь его была затруднена – то ли ребята перестарались, то ли он от рождения был слегка дебиловатым.

– Где тут у него чего? – озабоченно спросил Кондратьев. Один из бойцов показал на систему тревоги, которая была уже отключена напрочь, и телефонную трубку с оборванным проводом.

– Он хотел пошуметь, – объяснил коротко.

Кондратьев кивнул и обратился к охраннику:

– Тебе уже объяснили, кто мы и зачем?

– В натуре, мужики? – по-прежнему обалдело пытался пробиться к истине охранник.

– Ясно, – ответил на его вопрос подполковник. – Значит, дальше действуем по нашему плану. Положите его, – кивнул он на охранника и пошел к двери. Грязнов – за ним. Сзади послышался сдавленный вскрик.

– На всякий случай, – пояснил, не оборачиваясь, Кондратьев, – «обесточили», чтоб не мешал. Свяжись с водителями, пусть на полном сюда и врубают все прожектора. А мы занимаем исходные. – И он тут же исчез.

Мимо Грязнова, негромко передающего по рации команду водителям машин, пошли мелькать тени…

Местный контингент, согласно все тем же показаниям, размещался в двух бывших корпусах, а ныне – казармах, примерно по полсотни человек в каждой. Между ними находился штабной корпус – двухэтажный коттедж с большой стеклянной верандой. Третий корпус, где и раньше, и теперь размещалась столовая и был своеобразный клуб, находился в отдалении, ближе к котельной, работавшей на мазуте и снабжавшей весь лагерь горячей водой и теплом. И наконец, последний корпус, где прежде размещались педагоги и вожатые, а ныне руководители и так называемые воспитатели, тренеры и прочие специалисты, стоял вообще в отдалении, отдельно от других, и именно он в настоящий момент мог представлять главную опасность. Блокировать молодых парней – это одно дело, а вот возиться со специалистами сложнее. Если кто не поймет, могут случиться серьезные неприятности. С ними, разумеется. Начнет, скажем, какой-нибудь инструктор по стрелковому оружию палить сдуру, спросонья, что делать прикажешь? Гасить…

Выполняя команду подполковника, бойцы заняли свои места – у выходных дверей, возле окон, двое быстро ушли в котельную, чтобы и там ненужный шум не возник. Сам же командир с Грязновым и Пустовойтом направились к штабу, где, не исключено, мог тоже находиться дежурный. Там же хранилась и основная часть арсенала неплохо вооруженных «евпатиев». А неосновная? И что она собой представляет, пока оставалось загадкой.

Следовавший за Кондратьевым специалист, бесшумно повозившись у запертой двери неосвещенного дома, – кто знает, может, дежурный сидит в коридоре, где нет окон? – отворил ее и вошел на веранду. За нам поднялись и остальные. Снаружи, возле окон, остались бойцы. Все ждали теперь последнего сигнала: его обязаны были дать разом вспыхнувшие прожектора спецмашин, которые с минуты на минуту должны ворваться на плац между строениями.

И вот быстро нарастающий рев моторов и – все вокруг осветилось: окна домов вспыхнули серебряным блеском. Зажегся свет и внутри строений. Но в казармах уже находились бойцы спецназа и, вероятно, очень доходчиво объясняли ничего не понимающим обитателям причину, по которой вынуждены прервать их сон.

Дежурный в штабе был, но он спал и не имел при себе оружия. Поэтому на него просто на всякий случай, чтоб не наделал глупостей, надели наручники и, оставив на том же стуле, приказали: «Сидеть!»

В комнатах никого не было, и это обстоятельство вполне устраивало оперативников. Они вышли на веранду, залитую светом, и стали ждать, когда сюда будет доставлено начальство. И первым – президент Николаев, практически постоянно живущий здесь. Кстати, это было единственным подтверждением имевшихся данных, которое удалось получить от того охранника у ворот. На настойчивый вопрос, здесь ли Николаев, тот сумел выдавить новое для себя слово: «Ну».

Грязнов взглянул на светящийся циферблат своих часов и отметил, что с начала операции прошло только семь минут. Неужели сумели так быстро!