Россия и ее империя. 1450–1801 - Нэнси Шилдс Коллманн

В середине XVI века государство стало требовать с населения выполнения повинностей иного вида. Теперь общины должны были поставлять не лошадей, а «охотников», тех, кто занимается уходом за животными на почтовой станции. Население содержало и этих ямщиков, и лошадей, предоставляя также питание и провожатых для гонцов и всех, кто путешествовал по государственной надобности. Местные жители вместе с ямщиками выполняли разнообразные повинности – в частности, занимались починкой дорог и предоставляли дополнительных лошадей, а также повозки, когда через селение проезжали большие группы путешествующих (члены посольств, лица, сопровождавшие армейские обозы). Эти профессиональные ямщики доставляли официальным лицам коней, продовольствие, фураж, порой – возничих, провожатых и телеги; от проезжающих обязательно требовали показать подорожную. Станции различались по размерам: на одних было занято десять семейств, на других – до 70. Помимо жилых домов, там имелись конюшни, сенокосные угодья, пастбища, вереницы клейменых лошадей (животных возвращали на станцию, к которой они были приписаны). Крупнейшие ямы образовывали городские предместья, в Москве конца XVI века их насчитывалось семь – у ворот, откуда начинались дороги на Смоленск, Тверь и Новгород, Дмитров, Ярославль, Владимир, Коломну и Рязань. В такой обстановке, при множестве рабочих рук, ямщики жили совсем неплохо и могли посвятить часть времени прибыльным занятиям – торговле, изготовлению ремесленных изделий, частному извозу. Однако этот труд нередко бывал обременительным, особенно на небольших отдаленных станциях, где государство старалось удержать работников, стремившихся переселиться в город и тем облегчить себе жизнь.

Присоединение Сибири с ее громадными расстояниями создало для ямской службы серьезные проблемы: первые станции (1598–1601) комплектовались ямщиками, переселенными из северорусских городов и окрестностей Казани. В 1630-е годы сеть их протянулась через Верхотурье (главный таможенный пост до 1763 года) до Тобольска, но если говорить о территориях к востоку от последнего, то государство еще много лет требовало лошадей и повозки от местных жителей, будучи неспособно обустроить достаточное количество ямов. Полагаясь на местные общины в том, что касается перевозок для государственных нужд, Россия раннего Нового времени создала схематичную, но эффективную систему коммуникаций, соединявшую главные города и пограничные форпосты.

Эта система в тех или иных обстоятельствах дублировалась другими, также требовавшими насильственного перемещения населения. Одной из них была почтовая служба на перекладных, которая использовалась для передачи срочных сообщений из Москвы воеводам и командующим на местах, а также в обратном направлении. Она возникла во второй половине XVII века, когда Московское государство продвигалось вглубь степи, вело войны с Речью Посполитой и добилось контроля над Левобережной Гетманщиной. Разрядный приказ создал систему гонцов, которых набирали из стрельцов, пушкарей и даже дворян: их перемещали к границе на срок в один год, где они жили группами по четыре-шесть человек на уже существовавших или новосозданных почтовых станциях. Один всадник передавал другому документы, которые таким образом были в пути безостановочно и доходили в Москву из Тулы за 20 часов, а из Киева – за 114. Весной и летом, во время военных походов, почта отправлялась ежедневно, осенью и зимой – реже. После заключения союза с казаками (1654) и начала Тринадцатилетней войны (1654–1667) служба на перекладных появилась и в Украине. Менее срочная корреспонденция, люди и вещи перевозились с помощью ямской гоньбы – если ее удавалось наладить в неспокойном приграничье – или путем реквизиции лошадей у местных жителей. Служба на перекладных существовала лишь постольку, поскольку в ней была необходимость; когда в начале XVIII века Петр I переключил свое внимание с Юга на Балтику, она прекратилась в Украине и была создана на Балтийском театре военных действий.

В конце XVII века, по мере того как государство начало выписывать европейские газеты и активизировало дипломатические коммуникации с балтийскими портами, стала развиваться частная почтовая служба. В 1660-е годы иностранцы получили монопольное право на почтовое сообщение между Москвой и Вильно, а также Москвой и Ригой, но эти службы находились в жалком состоянии, пока в 1670–1680-х годах за них не взялся Виниус. Он наладил регулярное почтовое сообщение между Москвой и балтийскими портами, городами и крепостями Украины, южным приграничьем, Смоленском, Архангельском и даже Тобольском. Гонцы были одеты в белое, чтобы отличать их от ямщиков, которым полагалась одежда зеленого цвета, но виленская почтовая служба базировалась на системе почтовых станций, где всегда имелись стоявшие наготове лошади и всадники. При бесперебойном функционировании скорость доставки могла быть высокой: в 1690-е годы, в летние месяцы, почта из Москвы в Архангельск шла восемь-девять дней, из Москвы в Тобольск – два месяца.

Не следует, однако, преувеличивать значение этих коммуникационных сетей. Государство создавало их для военных и дипломатических нужд, почти не интересуясь обслуживанием основной массы населения. Жителям городов и деревень приходилось строить дороги и мосты за свой счет. Схематичность этой системы демонстрировала прагматичный подход государства к определению ее роли.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ГИГИЕНА

Один из главных признаков того, что государство обладает реальной властью, – эффективная борьба с инфекционными заболеваниями. Как говорилось в главе 1, жители России становились жертвами эпидемий, распространявшихся по Европе и Евразии. Народной медицине до некоторой степени была известна их инфекционная природа, и в XVI–XVII веках, когда случалось несчастье такого рода, государство принимало элементарные ограничительные меры, особенно в случае чумы. Есть упоминание о том, что в 1552 году на дорогах, связывавших Новгород и Псков с Москвой, были расставлены посты стражи, чтобы воспрепятствовать передвижению людей во время эпидемии. Карантину подвергались отдельные дома и улицы (например, в Новгороде в 1570–1572 годах). Нарушителей запретов ждала суровая кара. На границе стояла стража, у воевод запрашивали информацию об эпидемиях в других странах, иностранцев расспрашивали о наличии чумы в тех местах, откуда они приехали, дипломатов разворачивали или сажали в карантин. Так, в 1636 году пошел слух, что в Крыму началась чума, вспышки которой были отмечены ранее в Италии и в том же году – в Голландии. В Ливнах и в Осколе – на двух главных дорогах, что вели в Крым, – были выставлены заставы, а крымским послам запретили въезд в Москву. В начале XVII века власти иногда запрещали ввоз зерна из мест, где бушевала эпидемия. Заразных больных должны были хоронить на особых кладбищах. Чума, поразившая Москву в августе 1654 года и не покидавшая ее окрестностей до 1657-го, доставила больше всего сложностей: царское семейство выехало из города, на всех дорогах вокруг Москвы разместились заставы, чтобы эпидемия не добралась до русского войска в Смоленске.

В 1640-х годах карантинные посты были выставлены вдоль всей дороги, шедшей из Москвы во Владимир, что позволял держать под контролем не только ее саму,