Цель - Перл-Харбор - Александр Золотько

Игрок отвернулся от Орлова и медленно пошел вдоль бухты, держа руки за спиной. Орлов пошел следом, догнал, и дальше они шли рядом.

– И все-таки – знают пилоты или нет? – не поворачивая головы, спросил Игрок.

– Костенко – точно знает. Уверен.

– Почему вы так считаете? Мне кажется, что он просто выполняет свои обязанности. Торопов полагает, что от небольшого ума, мне кажется, что Костенко просто привык выполнять приказы…

– Он сразу все просчитал, – сказал Орлов. – Как только ему Торопов передал все материалы.

– Вы так и не сказали, почему вы так думаете.

– Он сделал все, чтобы сократить число летчиков, которые примут участие в операции. Сразу же. Уточнил у Торопова условия налета, противодействие истребителей в первую очередь. Узнал, что в первую волну американские истребители действовать не будут, а во второй волне собьют меньше десятка самолетов, и предложил не брать стрелков.

– Да? Вы думаете, что он по этой причине решил отказаться от стрелков-радистов?

– Не вижу других причин. Радио все равно с самолетов сняли, так что… И это позволило спасти жизни почти трем сотням стрелков. Далее он уточнил, что лететь самолеты будут группами, вести их будут японцы, поэтому штурманы могут не участвовать в полете. Это ваш Торопов сгоряча насчитал по три человека на все бомбардировщики, а на самом деле… На пикировщиках – по два человека, пилот и стрелок. Убрали стрелков. На торпедоносцах штурман не нужен, там торпеду сбрасывает пилот. И стрелок не нужен. На высотных бомбардировщиках без штурмана-бомбардира не обойтись, но стрелки…

– Я помню, не нужны. Сколько в результате осталось летчиков в группе?

– Четыреста пятьдесят три. Но после того как каждую группу уменьшили на десять машин, потребность составила триста шестьдесят три человека.

– И плюс полсотни тех, кто выбыл из игры во время тренировок, – напомнил Игрок. – Но в любом случае Костенко спас жизни почти четырем сотням людей. Впечатляет. Но впечатляет и то, что Торопов сумел подготовить очень убедительную справку для японцев, согласитесь. Японцам нужен эффективный удар, а тут ослабляются экипажи, снижается количество самолетов… Нет, то, что советские летчики подобраны в звании не ниже старшего лейтенанта, имеют большой опыт, показали неплохие результаты – это, конечно, аргумент, но нужно было все это сложить в убедительную конструкцию. И Торопов – смог, молодец. И все-таки Москву спас. Вон, контрнаступление началось, все получается, а японцы решили ударить на юг… Молодец, молодец Торопов!

Орлов не ответил.

– Значит, Костенко знает, – посерьезнев, подвел итог Игрок. – Насколько я понимаю, Торопов предложит ему жизнь. Ему и лейтенанту. Чем-то они Торопову понравились…

– Насколько вы понимаете? Или точно знаете? – Орлов знал ответ, но хотел, чтобы Игрок произнес это вслух.

– Хорошо, точно знаю, – с вызовом усмехнулся Игрок. – Не смог удержаться, встречался с Тороповым в сентябре и изложил ему перспективы… Имел право, между прочим. А что?

– Я почему-то так и думал, – сказал Орлов.

– Все в рамках правил, поручик! Все в рамках правил! – Игрок протянул Орлову раскрытые ладони. – Я играю чистыми руками.

Мимо них проехал фургончик мясника.

– Кстати, – Игрок указал взглядом на машину. – В каком-то из здешних мясных холодильников лежат пятьдесят пять японских трупов, в летных комбинезонах, в шлемофонах – как положено. Американцы свою часть обязательств выполняют. Группы ФБР наготове, если кто-то из японских пилотов приземлится живым, то они его… это. Вы понимаете. Летчиков об этом предупредили. Даже проблему этого островка, как бишь его… На котором один японский самолет все-таки сядет.

– Ниихау, – сказал Орлов.

– Вот именно, Ниихау, – кивнул Игрок. – На него Торопов тоже указал. Как уж американцы ее решат – их проблема, но Торопов продемонстрировал внимание, точность и аккуратность. Но вы не волнуйтесь, вас и вашу группу он не заменит. Просто вы…

– Просто я буду понимать, что если по какому-то поводу я буду слишком сильно сопротивляться, то вы предложите это задание ему. А он его, конечно, выполнит. Мы это уже обсуждали.

– Вот именно. Обсуждали. – Игрок проводил взглядом загорелую девушку в светлом платье, присвистнул восхищенно, потом посмотрел на Орлова и как бы между прочим спросил: – А как прошло ваше обсуждение с Черчиллем, Сталиным и Рузвельтом? Как они оценили разработки Торопова?

Как оценили? Орлов невесело усмехнулся.

Черчилль выслушал молча. Жевал погасшую сигару, не отрывая взгляда от поверхности своего письменного стола. Ничего не уточнял, не переспрашивал. Даже не стал выяснять – есть ли письменный вариант плана. Прекрасно понимал, что такие документы слишком опасны, чтобы их хранить даже в самых надежных сейфах.

Свои инструкции адмиралу Филлипсу он тоже излагал с глазу на глаз. Адмирал не стал ни спорить, ни возражать.

А когда в конце разговора Черчилль сам не выдержал и спросил адмирала: «Ведь потопить линкор в открытом море самолетам трудно?» – Филлипс ответил, что до сих пор это никому не удавалось. Даже «Бисмарк» самолеты только повредили, и кораблям пришлось линкор добить.

– Значит, не все так плохо? – с надеждой в голосе спросил Черчилль.

– Англия может быть уверена – каждый исполнит свой долг, – ответил Филлипс.

Вот и сообщение Орлова о том, что русские пилоты выполнят грязную работу для японцев и англичан, Черчилль принял как должное и с облегчением. Не стал вдаваться в подробности, только спросил, продуманы ли средства обеспечения секретности.

– Продуманы, – ответил Орлов, не переспрашивая, что именно Черчилль подразумевает под эвфемизмом «средства обеспечения секретности», и премьер-министр не стал уточнять, какие именно средства предусмотрены. И руку, кстати, Орлову на прощание не подал.

С Рузвельтом Орлов разговаривал всего полчаса. Сообщил о плане, сказал о гарантиях Сталина и указал, как президент может получить подтверждение слов Орлова у премьера Сталина.

Рузвельт был подчеркнуто сух. Ему явно не нравилось, что придется так поступать с собственным флотом, но спорить президент не стал. Уточнил детали, бегло просмотрел и вернул представленные Орловым бумаги – тут без них обойтись не удалось, но Рузвельт понимал, что Орлов не станет их хранить дольше необходимого.

– Представляю себе их разочарование и потрясение, когда окажется, что японские бомбы и японские торпеды работают очень эффективно, – выслушав Орлова, сказал Игрок. – Какой они испытают ужас, узнав о Перл-Харборе и «Принс оф Уэлс»… Голос Рузвельта будет дрожать во время выступления совершенно искренне, а Черчилль, наверное, напьется седьмого декабря, поняв, что корабли адмирала Филлипса он отправил на заклание. И адмирал это поймет, поэтому не уйдет с мостика тонущего линкора. Они во всем обвинят Ямамото, не Сталина же им обвинять. И в сорок третьем выследят и убьют адмирала, чтобы он никому и ничего не смог рассказать. А Шорт и Киммель, выполнявшие распоряжения президента, будут только оправдываться, рассказывать, что все сделали правильно, и будут молчать о требованиях Рузвельта, потому что иначе простым увольнением со службы они не отделаются, а будут казнены и покрыты позором… Японцы арестовали Зорге и держат его в тюрьме, в надежде, что он станет некоей гарантией от вступления Советского Союза в войну. Бедняга Рамзай не стал молчать, сообщил, что является советским разведчиком, но Москва этого не признала. Сталин сделал вид, что не знает ни о каком Рамзае.