Восточная стратегия. Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

– Может быть, я бы и принял такую позицию. А еще лучше – отправил бы всех афганцев по домам. Но только не я такие решения принимаю. А вы остальную роту разлагаете. Потому выхода у меня другого нет, как требовать одинаково от всех.

– Зря вы так, товарищ лейтенант. Потому что ничего из этого не выйдет. Только себе нервы будете портить, глупости военные тут никому не нужны.

Глаза старшины бесовски сверкнули, и из них на Игоря посыпался поток злых искорок. Он почувствовал в голосе солдата, озвучивающего идеи старослужащих, скрытую, пока еще дремлющую, но готовую прорваться наружу угрозу. «Откуда у них, у этих вчерашних детей, такая решимость на лицах, – думал Игорь про афганцев. – И на что он намекает, на то, что в хозяйстве роты будут недочеты? Пожалуй, надо переселяться в казарму», – размышлял молодой командир, все более хмурясь. Ему казалось, что неотвратимая развязка совсем близко и перевес явно не на его стороне. Надо придумать нечто сногсшибательное, что поменяет отношение к нему. Что вынудит этих оболваненных войной людей достойно дослужить срок, не уронив его, Игоря, командирскую честь. И не допустив унижения их человеческого достоинства, ведь они все-таки за Родину кровь проливали… Вот о чем идет речь, а не о каких-то там частностях в виде строевой или любой иной подготовки. Если бы это было в соседней роте, он бы закрыл глаза на позор армии, на ее тотальное разложение. Но коль уж он попал сюда, то его долг, его миссия – изменить ситуацию вокруг себя, потому что, в конечном счете, стоит вопрос о его добром имени, его офицерской состоятельности. С чего же начать, черт возьми?! Чем глубже он копал, тем большее возмущение вызывали беспорядки в глубине больного, насквозь прогнившего организма армии. На третий день Игорь уже знал, что старики заставляют молодых бойцов по ночам работать, стирать им, гладить, посылают в столовую жарить картошку с ворованным из общего котла мясом. А то и просто так издеваются. Например, для забавы проводят импровизированные состязания на «лучшего крокодила» – это когда все молодые бойцы по команде дембеля упираются руками в одно быльце кровати, а ногами – в другое. Игорь в воображении своем рисовал издевательские сцены: напряженные тела вчерашних подростков дрожат от усилий под веселые, а может, и пьяные ухмылки и зубоскальство «стариков». Потом солдатики ползают по деревянному полу наперегонки, чтобы дембеля погоготали вдоволь. Пинки, зуботычины, злобная ругань… Есть еще «электрический стул», гонки с табуретами, да мало ли что еще – фантазия «стариков» всегда растет по мере отлынивания от дела. Это были примитивные молодые люди, которых вырвали из своей среды, несомненно рабоче-крестьянской. Студенты, как правило, предпочитали увиливать от армии, имеющие средства – откупались. Эти же и дома-то еще не сформировали для себя цели и ориентиры, а тут их окончательно сбили с толку. Разложение роты, полка, армии давно приняло системный, необратимый характер, и не ему делать революцию. Но и оставить все немыслимо! Тогда уж лучше вообще отказаться от военной службы и офицерской карьеры. «Каждый должен честно выполнять свою работу на отведенном тебе маленьком участке», – полагал молодой лейтенант. Наступил момент, когда важным для него стало не одобрение и признание начальников, а вопрос собственной выживаемости. Ибо он с положением дел мириться не хотел, солдаты же не только не желали идти на уступки, но, напротив, перешли в наступление. И ребята эти оказались не из робкого десятка, ведь Афганистан пробудил в них воинственное, сугубо маскулинное, милитаристское начало. И деть их некуда, до увольнения в запас последних афганцев оставалось как минимум три-три с половиной месяца. Да если он ничего не придумает, за этот период они его живьем съедят…

Пружина разжалась с угрожающей быстротой, как водится, утром. Как обычно, в шесть утра прозвучала команда «Подъем!» и командир взвода строил роту в расположении.

– А этот здесь уже? – не открывая глаз, проворчал в полусне один из замкомвзводов стоявшему рядом дежурному по роте и, услышав короткое «Да», громко простонал: – У-у, пидор, не угомонится никак.

– Дежурный, разбудите старшего сержанта Прившина, сообщите ему на ухо, что его рота ждет, – скомандовал Игорь молодому сержанту.

Насчет построенной роты командир взвода, конечно, преувеличивал, потому что в строю к тому времени стоял только молодой состав. Дежурный по роте помялся и в нерешительности посеменил к кровати дембеля. Боязливо подкрался на цыпочках, по сформированной и укоренившейся щенячьей привычке. Осторожно тронул его за плечо, нагнулся и жалобно промямлил:

– Александр Иванович, – тут он вдруг осекся, – товарищ старший сержант, тут подъем, и товарищ лейтенант требует вас.

Не поднимая головы, старослужащий прорычал громко:

– Идите со своим лейтенантом вместе… – тут он во всех непереводимых подробностях обозначил, куда и как далеко идти дежурному и вместе с ним надоедливому лейтенанту.

Кровь волной прибоя хлынула к голове Игоря и хлестким шлепком ударила в виски. Он больше не колебался. Оттолкнув дежурного, он вдруг ухватил за ножку табурет, сбросил с него аккуратно уложенную одежду старшего сержанта и, приподняв над головой, со всего размаху врезал им по укрытой одеялом голове.

– А-а-а! – истошный крик, переходящий в глухой рев, вмиг раздался в казарме и, как показалось самому Игорю, выскользнул в открытые форточки и понесся дальше по всему плацу, оповещая всех обитателей полка о том, что в седьмой роте свершилось что-то неординарное, сверхъестественное, знаковое для всех. Старший сержант Прившин в состоянии болевого шока вскочил с кровати и ошалевший, с перекошенным лицом, держась за ухо и все еще не понимая, что с ним произошло, побежал к умывальнику. Из его уха обильно сочилась кровь, буйная струйка которой быстро пробила себе путь к бычьей шее возмутителя спокойствия. Игорь же, сам озверевший и потерявший терпение, метал громовые тирады в адрес всех тех, кто еще не встал в строй. Он все еще не выпускал из рук табуретку, которая – и все видели это очень ясно – могла немедленно найти применение в случае малейшего неповиновения. «Старики» не спеша, тихо, с сохраняемым достоинством встали в строй, предпочитая не связываться с обезумевшим офицером.

3

Дальнейшие события развивались с необыкновенной стремительностью. Весть о чрезвычайном происшествии быстро распространилась по полку, обрастая слухами и небылицами. Батальонный воспитатель, вкрадчивый и язвительный, вызвал командира взвода на откровенную душещипательную беседу, суть которой сводилась к призыву публично покаяться и необходимости офицерской инквизиции в виде общественного суда за небывалую для взводного дерзость. Игорь понимал, куда клонит майор – главным делом интригана в майорских погонах было переложить ответственность со своих манерных, почтительных плеч на любые другие. «Репутация штаба батальона, – и майор Стериопало заявил это прямо, – это вам… сами понимаете…» Боязливый идеолог в погонах был готов сколь угодно много оболванивать окружающих тяжеловесной пропагандой, но когда в воздухе пахло дымом, предпочитал предать анафеме, похоронить заживо кого угодно. Только бы ничего не изменилось в его размеренной жизни. Комбат, кажется, принял сторону искушенного в подобных делах майора, особенно когда из санчасти доложили, что у сержанта перебита барабанная перепонка и, по всей видимости, потребуется операция. Если так, дело могло выползти за пределы полка, и только его командир мог теперь разрешить возникшую головоломку. Но кэп был на каких-то сборах, и ни начальник штаба, ни заместитель командира полка не решались разрубить гордиев узел. Командира ждали на следующий день, так что, как возвестил замполит полка, утро вечера мудренее.