Ребенок на заказ, или Признания акушерки - Диана Чемберлен

Она отослала Сэма в спальню к Таре, а сама закончила купание и вызвала по телефону Клер Бригс. Потом завернула ребенка в теплое одеяльце и, положив его на махровую простыню, начала рыться в сумке, отыскивая лекарства. Наконец-то! Роды завершились благополучно, Клер будет здесь через несколько минут. Она могла позволить себе расслабиться.

Она отнесла ребенка в спальню, где сидели на кровати Тара и Сэм. Тара устало улыбнулась и потянулась к ребенку.

– Мы назовем ее Ноэль, – сказал Сэм. Ноэль знала, что в эту минуту он простил ей ночь на пляже, и, хотя этот жест ее тронул, она не могла этого допустить. Это было бы неправильно. Были моменты, когда она особенно остро чувствовала свою вину, и сейчас наступил один из них.

– Нет-нет, – сказала она, – обещайте мне, что вы не навяжете этой девочке мое имя.

Должно быть, это прозвучало у нее слишком пылко, потому что они сразу же отказались от своего намерения, и она испытала облегчение. Она не могла позволить пребывающей в неведении Таре назвать ребенка в свою честь.

В доме появилась суетливая Клер, всегда внушавшая родителям доверие и спокойствие своей самоуверенностью. Убедившись, что им всем хорошо, Ноэль поехала в роддом. Она была беспредельно утомлена, но спешила увидеть Эмерсон и свою племянницу. Ребенок мог оказаться похожим на нее. Это было бы чудесно. Она только надеялась, что сходство не будет слишком заметным, чтобы не привлекать внимание.

Перед тем как уехать от Сэма и Тары, она приняла еще одну таблетку перкосета. Последние сутки оказали просто ужасное воздействие на ее спину. Подъезжая к роддому, она чувствовала, что боль притупилась. Напряжение мускулов спины чуть-чуть ослабло, стиснутая челюсть разжалась. По дороге ко входу в отделение для матерей с новорожденными детьми она чувствовала, будто летит по воздуху. Сочетание усталости с облегчением от боли и возбуждением от мысли, что через несколько минут она увидит Эмерсон, вызывало у нее головокружение.

Ноэль любила дежурить в отделении по ночам, когда там было темно и тихо. Отделение состояло из отдельных помещений, по четыре комнаты в каждом. В центре каждого помещения было маленькое местечко для сестры.

Ноэль нашла Эмерсон. Джилл Кенни, сестра, которую Ноэль знала давно, наклонилась над одной из кроваток, меняя подгузник у младенца с карамельного цвета кожей. Она выглядела так, словно провела такую же тяжелую ночь, как и Ноэль, и устало ей улыбнулась.

– Привет, Ноэль, – тихо сказала она. – Держу пари, ты здесь, чтобы увидеть малышку Стайлз. Я думала, ты будешь принимать ее. Ведь ее мать – твоя лучшая подруга?

– Моя другая подруга рожала дома. – Ноэль улыбнулась ей в ответ. – Я попрошу их в другой раз получше распределиться со сроками. – Стоя в дверях, Ноэль чувствовала себя как во сне. Это было приятное, долгожданное ощущение. Спина стала ватная, мягкая, гибкая – и, наконец, никакой боли.

– Она назвала ее Дженни. – Джилл выпрямилась и подошла к раковине вымыть руки. – Не Дженнифер, а Дженни. Мне кажется, это здорово.

Ноэль нагнулась над двумя пластиковыми кроватками.

Джилл села за столик. Она потерла пальцами висок. На фоне коротких темных волос ее лицо казалось особенно бледным.

– Мамочке этого нужно отдохнуть, – указала она на темнокожего ребенка.

– Ты себя нормально чувствуешь?

– На самом деле неважно. Мигрень. Скоро Тереза меня сменит, и я поеду домой. Ну и ночка была! – Она взглянула на монитор и нажала пару кнопок у себя на клавиатуре. – Как раз когда тебе не по себе, тут-то и начинается.

– Так обычно и бывает. – Ноэль взглянула на другую кроватку. – А здесь кто? – спросила она.

– О, здесь трагедия, – сказала Джилл. – У матери инсульт, и она в коме.

– Вот черт! – Ноэль заглянула в кроватку. Темные тонкие волосики ребенка выбивались из-под розовой вязаной шапочки. Вес – шесть с половиной фунтов. Ноэль всегда умела определить вес по виду ребенка. Цвет кожи чудесный. Что бы ни случилось с матерью, на ребенке это не отразилось.

– Ее мать перевозят в Дьюк. – Джилл нажала еще несколько клавиш. – Не знаю, решили они перевезти ее вместе с матерью или оставить в детском отделении.

– А какой прогноз у матери? – Ноэль облокотилась о стол. Она нетвердо держалась на ногах и мечтала, как посидит у Эмерсон.

Джилл покачала головой, а потом сморщилась, как будто ее мигрень усилилась от этого движения.

– В настоящий момент неблагоприятный, – сказала она, – а отец служит за границей, представляешь себе? У мамочки преждевременные роды, на месяц раньше срока, и она здесь в командировке, так что семьи нет. Утром мы вызовем Эллен, если только ребенка не отправят с матерью.

– Хорошо, – кивнула Ноэль. Эллен была социальным работником, прикрепленным к роддому. – А в какой палате Эмерсон?

Джилл указала на дверь у себя за спиной.

– Она спит, а я собиралась перепеленать ребенка и дать ей бутылочку. Хочешь сделать это сама? – Джилл взглянула на нее с такой надеждой, что Ноэль рассмеялась.

– Тебе и правда надо домой, в темную комнату. – Ноэль сочувственно улыбнулась. Боль была знакомым ощущением. Ее боль совсем прошла. Ей нравилась легкость у нее в голове.

Джилл взглянула на часы.

– Не могу больше. Тереза будет здесь с минуты на минуту.

– Я позабочусь о малышке Стайлз, – сказала Ноэль. Она положила руку на плечо Джилл. – Надеюсь, ты скоро сможешь отсюда выбраться.

Эмерсон спала глубоким сном в слабоосвещенной комнате. Она выглядела такой красивой. Ноэль наклонилась и нежно поцеловала ее в лоб.

– Наконец, ты получила своего ребенка, Эм, – прошептала она. – Свою маленькую девочку. – Ноэль жалела, что не была с ней в такое трудное время.

Она поставила бутылочку на маленький столик возле кресла с откидной спинкой. Потом вымыла руки и подошла к кроватке.

В какой-то момент ей показалось, что она уже видела этого ребенка. Розовая шапочка, из-под которой выбивались темно-каштановые волосики. Тонкие черты. Шесть с половиной фунтов. У нее заняло долю секунды понять, что она видела не этого ребенка, а другого в комнатке Джилл. Всего лишь долю секунды, но этого было достаточно, чтобы она поняла, что сознание у нее нарушено сильнее, чем обычно.

– Привет, крошка, – прошептала она, начиная менять подгузник. Ребенок – Дженни – зашевелилась, личико у нее нахмурилось, и из горла вырвался писк. Глаза Ноэль наполнились слезами, и она прикусила задрожавшую губу.

Перепеленав Дженни, Ноэль взяла ее на руки и села в кресло. Глазки Дженни открылись, замигали, морщинки углубились, а крошечные губки раскрылись, что предшествовало, как знала Ноэль, голодному воплю. Она подразнила раскрытые губки соской и почувствовала прилив гордости, когда Дженни начала сосать. Ручка ребенка касалась ее руки, каждый пальчик – совершенство. Ноэль наклонилась и поцеловала ее в лобик. За свою жизнь она перевидала сотни младенцев, но впервые сказала одному из них «я тебя люблю».