Модератор реальности - Игорь Абакумов

– Освободи этот мешочек, захвати инструмент и пошли вперед.

Заложника начала бить судорожная, заметная даже в сгущающихся сумерках дрожь.

– Я…

– Да не трясись ты, сапог, отпущу тебя. Аккумулятор снимай.

Через пять минут Андрей отнес к обочине сумку с аккумулятором, автомагнитолой, выдернутым из обшивки двери динамиком и оглянулся на застывшего возле мертвой машины солдата.

– Руки опусти. – Он поставил сумку на землю и кивнул на открытую водительскую дверь. – Садись.

Заложник опустил руки и неожиданно бухнулся на подкосившиеся колени:

– Не убивай, брат!

Андрей поморщился и досадливо сплюнул:

– Тьфу на тебя! Сказал же – отпущу. Садись в машину и снимай с ручника, быстро!

Водила суетливо подхватился и, всхлипывая, прыгнул в машину, вцепился в «баранку» и вжался в кресло. Андрей захлопнул дверь, обошел капот и, дав команду на замедление, построил позади автомобиля портал.

– Катись…

Он слегка толкнул ногой бампер, и машина медленно скрылась в вихре. Нащупав во внутреннем кармане кителя футляр аудиокассеты, Андрей усмехнулся, подхватил сумку и шагнул с обочины бетонки в лес.

Вне времени. Вне пространства, map #?

Ирина молча, без эмоций разглядывала раскинувшееся далеко внизу дерево миров. Чего ждет от нее пациент? Вопросов? Восторженного визга? Благодарного броска на грудь?

А с какой, собственно, стати?

Ну да – поменялись ролями. Теперь он руководит всем этим «экспериментом». А она – так, непонятно кто. Пришла сбоку посидеть… Так на это – давно наплевать. Устала. Если самцу необходимо чувствовать себя центром вселенной – да ради бога!

Слава бросил короткий взгляд на нахмуренные брови и, словно прочитав Ирины мысли, усмехнулся:

– Не дуйся, пойдем сейчас… – Он отвернулся. – Разберусь только с этими…

Вячеслав не спеша подошел к одной из двух матовых, маскирующихся под окружающую серую мглу тарелок и положил на покатый бок аппарата ладони.

Спустя минуту тарелка рухнула сквозь прозрачную поверхность и, уменьшившись до размеров точки, потерялась среди ветвей «дерева».

– Просто, как мечта о всеобщем равенстве… – Слава проводил тарелку глазами. – Пускай исправляет, что успели натворить…

Он подошел ко второму аппарату, повторил фокус с ладонями, и в борту невнятной конструкции открылся овальный люк. Кротков приглашающе махнул рукой:

– Пошли. Выберемся отсюда с комфортом.

Ирина вытянула слегка затекшую ногу, сверкнув оголившимся бедром, и перехватила поудобнее заснувшего младенца. Продолжая смотреть вниз, проговорила ровным голосом:

– Сережка описался… – Она подняла глаза на подошедшего Вячеслава. – У тебя сухих пеленок нет?

Слава присел на корточки и внимательно присмотрелся. Ирино лицо было все так же спокойно и бесстрастно, ни одна его черточка не изменила своей формы, и только большие карие глаза неожиданно подернулись странной невесомой пленкой. Вячеслав, несколько растерявшись, тупо наблюдал за набухающей в уголке глаза сверкающей каплей. Ничего не понимая и не зная, куда деть ставшие вдруг неудобными руки, Слава провел пальцами по пепельному завитку волос на виске Ирины и, совсем почувствовав себя не в своей тарелке, опустил глаза.

– Ну… сейчас выйдем, и пеленки не понадобятся…

Ира резко встала, смахнула готовую уже упасть слезу и решительно шагнула к дискообразному аппарату.

– Дурачок.

Совсем обескураженный Кротков подхватился и бросился за скрывшейся в темном проеме люка Ириной.

– Технарь я, Ирина Владимировна. Вы б со мной попроще, что ли…

21.40. Пятница, 14 мая 2010 г., г. Санкт-Петербург, Большой пр-т, П. С., map #1837

Массивный кухонный нож замер над пучком укропа. Катерина потрясла головой и оглядела кухню бывшего своего семейного гнездышка.

– Во как!

Она отложила нож в сторону, посмотрела на часы и сняла клетчатый передник. Подошла к отрывному календарю, провела пальцами по надписи «четырнадцатое мая» и повторила:

– Во как…

Катя осторожно выглянула в прихожую.

– Дорого-ой! – Она потерла пальцем лоб. – Ага, дежурим, значит…

Девушка прошла в комнату и целеустремленно направилась к включенному компьютеру. Села за стол и быстро оценила обстановку.

– Ясненько…

Ее пальцы резво забегали по клавиатуре. Запустив несколько извлеченных из тайных архивов программ, Катерина надела на голову виртуальный шлем и улыбнулась:

– Это игра, а я – самый крутой игрок на всем белом свете.

Через несколько минут девушка стояла в прихожей перед зеркалом и с удовольствием следила за тем, как ее отражение перекатывает из одной ладони в другую плюющийся голубыми искрами светящийся шар. Поднеся руку к лицу, она дунула на файербол, и тот рассыпался прозрачными водяными каплями.

– Я ужас, летящий на крыльях ночи… – пробормотала Катерина и показала своему отражению язык.

Отражение, выдержав паузу, повторило гримасу дважды.

– Кривляка.

Катя окинула взглядом висящий на стенке телефон, и тот неожиданно проснулся, разорвав тишину квартиры бесконечным гудком. Девушка подняла бровь, и сигнал прервался треском набираемого номера.

– Але?

– Мама?

– Да, Катенька, здравствуй! Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, мамуль, все в порядке. Мне никто не звонил? Не заходил?

– Ммм… Да нет вроде… Разве что мальчик соседский, Сережка. Может, помнишь? Представляешь, почему-то искал тебя здесь… Ты про него спрашиваешь?

– Нет-нет, мамуль, что ты? Подружка с работы могла позвонить…

Поболтав еще немного, Катерина дунула на аппарат, и телефон замолчал. Улыбнувшись, Катя резко развернулась и вышла из квартиры сквозь закрытую дверь.

23.03. Понедельник, 9 мая 1988 г., окрестности Борисполя, map #1851

Разведчик подал сигнал опасности секунд десять назад, мигнув маленьким фонариком-указкой. Отряд бесшумно залег между деревьев и четко, со знанием дела занял оборону.

Дед напряженно всматривался в темноту. Еще сорок секунд, и надо будет посылать второго разведчика. Он подал назад сигнал своим фонариком, подзывая Васька. Оборачиваясь, Дед начал про себя обратный отсчет и слегка вздрогнул, обнаружив торчащую из кустов физиономию Миколки.

– Что? – отрывисто спросил он одними губами.

– Докладаю, значица… – Разведчик поудобнее устроился в недрах куста. – Чоловик. У форми. Стовбычить посередыни галявыны, як вартовый, не шолохнется.