Дорога на эшафот - Вячеслав Софронов

– А как же тогда Ушаков? Он тоже выбран вами за остроту ума или по другим качествам? – Василий не дал Кураеву развить мысль до конца и попытался взять инициативу в свои руки. Но это оказалось не так-то просто.

– И Аполлон Ушаков сближением со мной обязан исключительно вам. Ваша заслуга. Хотите верьте, хотите нет.

– Как это понимать? – удивился Мирович, не поверив.

– Он ваш товарищ по Шляхетскому корпусу. Вы ему легче доверитесь, нежели кому другому. А людей, которых следует привлечь к суду, можно найти сколько угодно. Согласны? Вижу, согласны и спорить не станете. Но не все они отвечают нашим интересам. Так что можете гордиться своим положением – команда подобрана под вас.

– И кто же еще в нее входит? Может, сообщите, коль она под меня подобрана.

– Всему свое время или, как любит повторять наш бывший противник, а теперь союзник король прусский: «Alles zu seiner Zeit»[14].

– Не знаю, как насчет этого союзничка. Думаю, недолго он у нас в друзьях проходит, а вот нам с вами давно пора объясниться и выяснить наши отношения. Те же французы хорошо заметили, что таскать каштаны из огня для постороннего – далеко не самое лучшее занятие. Что вы на это скажете? Даже хорошо, что вы объявились сами, а не подослали кого-нибудь и на этот раз. Не скрою, ждал нашей встречи. Очень хотелось бы услышать ваши объяснения.

– Я готов поговорить, – ответил Кураев. – Давайте пройдемся немного и выясним, как вы предлагаете, наши отношения.

Поскольку Мирович не высказал иного предложения, они неторопливо направились вдоль по глухой улочке, застроенной старыми покосившимися домами. Хозяева в них еще не проснулись, но то в одном, то в другом дворе раздавалось коровье мычание, где-то блеяли овцы, и кричали давно бодрствующие петухи. Весь этот тихий деревенский уголок, примыкавший к шумным столичным проспектам, выглядел умиротворенно и жил своей жизнью, словно в древнем мире.

– Наверное, мечтаете стать помещиком и жить так же вот тихо и спокойно? – спросил Кураев, показав на один из домов, мимо которого они как раз проходили.

– А вы разве нет? – нехотя ответил Василий, но нетрудно было догадаться, что он совсем не прочь обрести покой и осесть где-нибудь в сельской глуши.

– В вас, наверное, говорит кровь предков, что имели большие земельные наделы. Тем более что по служебной лестнице ваше продвижение идет медленно, а может и совсем приостановиться…

– Угрожаете? – не дал договорить ему Василий.

– Свят-свят! – шутя перекрестился Кураев. – Я на вашей стороне. К тому же вы мне приятны и симпатичны, нас многое связывает и объединяет, зачем же мне вам препятствовать? Скорее наоборот, готов всячески поспособствовать вам. Но вы этого не хотите. Не так ли?

– О чем вы? – спросил Мирович, хотя прекрасно понимал, на что намекал Кураев.

– Отказались передать мне план крепости, который у меня и без того был. Вот о чем. Не нужно в следующий раз делать такие увертки, они вас не красят.

– Догадывался о том, – кивнул Мирович. – Тогда зачем вам его плохая копия? Единственное объяснение – чтоб оставить у себя мой рисунок и в случае чего использовать как доказательство участия в неблаговидном деле, которое вы так усердно готовите. Другого объяснения я не вижу.

– Вот как вы все повернули! – чуть приостановился Кураев и с удивлением глянул на Мировича, словно увидел его впервые. – Вы еще и все мои ходы наперед знаете. Похвально, весьма похвально. Так я вас разочарую: дело, в которое вы вовлечены, делается с соизволения ее императорского величества. Как может она организовать заговор против себя самой? Ответьте.

Мирович растерялся, услышав такой ответ, но быстро нашелся и ответил:

– Хорошо, допустим, именно так все и обстоит, хотя, как понимаю, никаких доказательств тому вы мне не предоставите. Но почему тогда в тайне? Чего скрывать? Почему не должно о том знать начальство крепости, тот же комендант? Разве не проще было бы официально организовать все вами или еще кем-то задуманное?

– А вы не скажете мне, почему в любом государстве имеется тайная служба? И с чего эти тайны возникают? Когда одна страна не хочет, чтоб о ее действиях знали соседи, она делает это тайно. Вот и ответ на ваш вопрос.

– Согласен. От тех же пруссаков нужно иметь тайны, а от союзников? Или от всего народа? В Писании сказано…

– …нет ничего тайного, что не стало бы явным, – закончил за него Кураев. – Все правильно. Союзники. Но вы же сами только что заметили: надолго ли? А как узнать в огромной России, кто собирает сведения об армии и ее передвижении, а потом передает их нашим соседям? Потому порой мы вынуждены проводить тайные операции. Поверьте, на то есть свои причины и объяснения.

Они дошли до края улицы, и далее перед ними белел выпас для скота, покрытый неглубоким, недавно выпавшим снежком. К Рождеству тут будут непроходимые сугробы, а сейчас местные жители выгоняли на луг своих коней добывать траву из-под снега. Потому часть луга была словно прополота незримой рукой, и по краям его виднелись торчащие болотные кочки с обглоданной на них до основания растительностью. Они, словно головы упрятанных под землю богатырей, напоминали о летнем буйном цветении. И зима, пришедшая нынче рано, положила конец тихой жизни травы и цветов, что совсем недавно тянули свои стебельки к солнцу. Зима, как и жизнь, беспощадна ко всему вокруг, и противиться ей не может никто, даже природа. А Рождество не за горами, время пробежит быстро, и все забудут об увядшей траве, цветах, радовавших глаз, и будут праздники, когда совсем иная радость закружит людей в неумолимом водовороте времен года.

Мировичу вдруг вспомнилось, как вроде бы совсем недавно на Рождество, которое он встречал вместе с Кураевым в столице, состоялся его первый в жизни поединок с Понятовским. И он дрался с поляком на шпагах. Тот ранил его, когда Василий всего лишь на время опустил свое оружие. То была первая в его жизни кровь, пролитая в небольшом, но все же сражении.

С тех пор Василий всегда был настороже и ни при каких обстоятельствах не оставался незащищенным, даже если не держал в руках оружия. То был для него урок на всю жизнь. А сейчас Кураев предлагает довериться ему во всем, а если точнее, доверить свою жизнь. И он всячески сопротивлялся, пытался выскользнуть из его, казалось бы, дружеских объятий и жить дальше так, как умел, как хотелось ему, – «непоборимому» Мировичу. Но… силы слишком неравны, и Кураев со всеми его связями легко справится с ним, если даже он откажется от дальнейшего сотрудничества. Его судьба будет предрешена. Выхода не было. И потому, решил он, следует прежде всего позаботиться о жене и сыне, о которых Кураев пока что не знает. Хотя, вполне возможно, что и об этом ему давно известно…

– Скажите, а что с моим вопросом о возвращении дедовских поместий? Вы обещали при следующей встрече дать ответ. Но вы пока что молчите…

– Понятно, почему вы сегодня такой колючий и несговорчивый. Да, нужно было с самого начала заговорить о них. Я поинтересовался у знающих людей, и мне посоветовали подать прошение на имя ее величества. Только она может дать ответ по этому поводу. А для вящей убедительности попроситесь на прием к человеку, который связан с вами если не родственными корнями, то хотя бы местом рождения…