Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно - Сергей Пономаренко

Достаю сверток, разворачиваю, любуюсь деньгами и не спеша пересчитываю, ощущая, как трепещет душа. Возвращаю сверток под кровать.

Теперь я богач, пускай не Терещенко аль Морозов, но тридцать тысяч – это отличный стартовый капитал. А пустить деньги в оборот я сумею, в отличие от тех, кому достались деньги по наследству, безо всяких усилий с их стороны. Больше я не буду прожигать деньги, играя в карты, рулетку, не буду тратиться на женщин, шляться по трактирам. Такой выигрыш приходит только раз в жизни, и теперь важно с умом им распорядиться! Жаль, что выигрыш не пришел раньше, до тех трагических событий. Тогда жизнь сложилась бы по-другому, и Аника была бы жива… Нечего терзать себя – невозможно вернуть прошлое! Я озлился на себя и взял со стола вчерашнюю газету «Киевлянин». В глаза бросилось комичное стихотворение:

Я швырнул газету на пол и нервно рассмеялся. Глупейшая реклама табака Эгиза задела меня за живое. «Любовь, табак… Табак вернее. Мое дело – табак! Что толку в этих деньгах, если я должен скрываться и не смогу в полной мере ими воспользоваться! Ведь я мертвец! Не знаю, поверили ли в мою смерть? Может, по моему следу уже идут дюжие приставы, чтобы наказать меня смертью настоящей! Вчерашний карточный выигрыш – гримаса судьбы перед тем, как отобрать все, в том числе и жизнь?!»

Словно в подтверждение моим мыслям в дверь требовательно постучали. Внутри все оборвалось, и я затих, обливаясь потом, с трудом сдерживая дыхание. «Господи, не забирай мою жизнь, ведь я еще и не жил!» – беззвучно прошептал пересохшими губами. Стук повторился, усилился, и из-за двери донесся смешливый голос Параски – девки, находящейся в услужении у хозяйки дома:

– Господин студент! К вам барышня соизволили прийти! Немедленно открывайте дверь – ведь вы там, еще на улицу не выходили! Не бойтесь, они не кусаются!

«Какая барышня?! – недоумеваю я. – Я никого не звал, никто не знает и не должен знать, где я нахожусь! Откуда Параска знает, что я бывший студент? Это хитроумная ловушка, подстроенная полицией, чтобы выманить меня из комнаты!»

– Барышня, не волнуйтесь – они там за дверью прячутся! – объясняет Параска. – Странные они очень: по виду студент, только целые дни сидят в комнате, носа не высовывают, а к ночи пропадают невесть где. Сегодня соизволили только под утро явиться. А сейчас двери не отпирают! Пойду скажу хозяйке – пусть околоточного позовет, надо пашпорт у студента проверить!

«Дверь хлипкая, натиска не выдержит! – подумал я, все больше нервничая. – Наверное, и под окно шпика поставили. – Я осторожно выглянул в окно – ничего подозрительного. – Может, правду девка говорит?» – подумал я и крикнул хриплым со страху голосом, словно с перепоя:

– Погодь минутку! Одеваюсь я, а то в исподнем неловко перед барышней!

– Что я вам говорила, барышня? Прячутся они! – торжественно заявила Параска невидимому собеседнику за дверью, который, однако, до сих пор ни одним словом или каким-либо звуком не обнаружил своего присутствия.

Я открыл дверь. За ней оказался следователь Брюквин с улыбкой от уха до уха, которая никак не вязалась с его гнусной личностью. Брюквин сунул девке рубль и одобрительно произнес:

– Молодец – заслужила! Артистка! – и, повернувшись ко мне: – Добрый день, господин Шиповский! Разрешите войти? – Отодвинув опешившего меня в сторону, он вошел в комнату. Презрительным взором окинул убогое жилище: – Стало быть, живете не тужите, господин Шиповский? Совесть вас не мучает? А если мучает, то когда: утром, днем, вечером аль ночью?

– Не понимаю вас, – пробормотал я в растерянности.

Если бы со следователем пришли полицейские, то все было бы понятно, но, выходит, он один явился? Какова же цель его визита?

– С какой стати… – попытался возмутиться я, но был прерван улыбчивым следователем:

– Вы абсолютно правы в своем негодовании! Кстати, как вам удалось не утонуть? Ваши вещички остались на берегу, а вы, значит, в исподнем, не стесняясь прохожих, сюда? А может, вы все продумали заранее, и, не прячась, словно зверь лесной, на извозчике сюда приехали?! Отчего скрылись здесь, не давали о себе знать? От следствия прячетесь?!

– Сейчас все поясню, только присядьте, дайте мне с мыслями собраться, – сказал я внезапно упавшим голосом, лихорадочно придумывая подходящую версию и кляня себя за то, что за столько времени не сделал этого!

– Уж извольте пояснить! – Следователь, отодвинув табурет подальше от меня, сел на него. – А подружку вашу повесили. На Лысой горе, в форте. Сегодня аккурат сорок дней будет, как преставилась. Я был поражен – даже слезинки не проронила перед смертью! Закоренелая отравительница! – с улыбкой произнес Брюквин.

– Не убивала она! – вырвалось у меня, и я тут же испуганно умолк.

– Говорите, говорите! – обрадовался Брюквин. – Кто же тогда проклятый отравитель несчастной семьи Мозенз? Уж не вы ли?

– Богом клянусь, не я! – завопил я и затрясся от страха.

– Тогда кто же? – улыбнулся еще более мерзко, чем до этого, следователь. – Невинную девушку повесили, правосудие не восторжествовало. Непорядок это! Собирайтесь, поедем в участок, буду заново следствие проводить. Теперь главный обвиняемый – вы, господин Шиповский! И давайте без всяких чудачеств – у меня в кармане заряженный револьвер, а им, уж поверьте мне, я умею пользоваться!

Я повалился на колени, стараясь схватить и поцеловать руку следователя, вопя во все горло:

– Не виноват я! Истинный Бог, не виноват! Готов землю есть в подтверждение этого!

– Да не кричите вы так! – Брюквин вырвал свою руку у плакавшего мужчины. – Всполошите весь дом. Сядьте, успокойтесь и расскажите все по порядку.

– Что рассказывать? – сквозь всхлипывания произнес я.

– То, что в доме Мозенз служила горничной Варвара Спиридоновна, собирающаяся в скором времени уйти на покой по выслуге лет. В том доме случилась кража – украли столовое серебро. Кто – неизвестно, но кража произошла по халатности горничной – забыла на ночь запереть окно. Хозяева, уважаемые Мозенз, страшно расшумелись и заставили Варвару Спиридоновну полностью возместить стоимость пропажи, возможно, даже с лихвой. Словом, осталась наша Спиридоновна без копейки, лишилась всего, что откладывала на черный день, да еще осталась должна полгода бесплатно служить этим хозяевам. А затем ее ожидал только Дом призрения. В то время и у вас дела шли из рук вон плохо. Страстишка у вас скверная – в картишки переброситься любите. Проигрались крупно, а долги отдавать надо.