Месть палача - Виктор Вальд

Теперь, подойдя на безопасное расстояние, Гудо неторопливо осматривал кнут своего противника. Для этого было предостаточно факельного света. И еще. Человек в красной коже, растерявшись от того, что перед ним появился так же кнутобоец, выставил свое оружие на показ.

«Простенький кнут. Короче моего на локоть. А на конце всего лишь простенький острый крюк» – усмехнулся Гудо. Но тут же взял себя в руки. Следовало дождаться первого взмаха кнута и первого удара им, чтобы понять с кем ему придется сражаться. Жизнь часто преподносит невероятные неожиданности. Никогда не стоит недооценивать ситуацию, а тем более быть уверенным в победе еще до начала схватки.

А, может, она и не состоится. А, может быть, будет просто достаточно…

Гудо принял левостороннюю стойку с тем, чтобы в случае необходимости защититься левой рукой, а также, чтобы его кнут оставался сзади и его движения не были видны противнику. В тот же миг и человек в красных кожах принял то же положение, выставив вперед левую руку. Теперь нужно выждать потери внимания, неверного шага, усталости опорной ноги. Но можно и другое – прочувствовать с кем предстоит иметь дело.

Гудо, не меняя позиции, резко перевел правую руку вперед и взмахнул кнутом в горизонтальном положении и тут же, не гася силы удара, сверху вниз. Два щелчка прозвучали как один. К неудовольствию Гудо его противник проделал то же самое с той же быстротой и силой. Значит, бой будет трудным и продолжительным.

Но разве могли сотни воинов с обеих сторон понять, что превратившиеся в статуи кнутобойцы в это самое время, когда зрители ожидали хлестких и жестоких ударов, уже сражались. Разве могли догадаться мастера ножа, меча и копья, что в этой схватке единственное неверное движение, единственный отвод глаз, даже капля пота, скатившаяся в глазницу, решат исход единоборства? Здесь не возможны и не уместны многочисленные взмахи и удары. Даже самый опытный кнутобоец не может в час нанести более тридцати достойных ударов. Каждый достойный удар требует подготовки и сосредоточенности.

Могли ли они подумать, что это совсем не простое дело размахивать гибким копьем. У новичков уже после десяти ударов не остается сил. Да к тому же они и сами страдают от своего же кнута, который имеет привычку внезапного возращения кончика кнута в область его первоначального нахождения. При этом кнут часто наносит удары самому владельцу столь сложного оружия.

Но время было не на стороне Гудо. Еще час и начнет светать. А это совсем не устраивало Андроника и его макелариев. Не устраивало и остальных, уставших стоять в безделье и наблюдать за окаменевшими современными гладиаторами. В рядах началось роптание, постепенно перешедшее в громкие разговоры и подбадривание.

«Нетерпение – это очень плохо», – подумал Гудо и все же сделал шаг правой ногой.

Тут же его противник из-под руки направил удар, и на плече Гудо выступила полоса крови. Громкий крик радости взорвал ряды портовых бродяг. И более громкий по силе раздался следом, после того, как их человек под кожаной личиной стремительно ушел влево и все же достал наконечником своего кнута противника в попытке того выйти из опасного сближения. Но за спиной кнутобойца в красных кожах стояли ряды его людей, которые хотя и отступили на шаг, но большого пространства для маневра не предоставили. Это и заставило его поднять кнут над головой, чтобы круговыми движениями создать щит от скорого нападения.

Но на этот раз Гудо не стал торопиться. Он так же поднял над головой круг своего кнута, готовясь к неожиданным ударам.

Первым не выдержал кнутобоец в красных кожах. Он дернул рукой, и диагональный удар сверху вниз пришелся ремнями на стремительно бросившегося вперед Гудо. Страшная боль пронзила левое плечо Гудо. Но он даже не вскрикнул. Его же удар снизу достал соперника самим свинцовым кончиком, сломав ребро справа. Кнутобоец портовых бродяг дико закричал и ослепленный гневом и болью стал наносить ответные удары. Некоторые из этих ударов настигли большое тело Гудо. Но и тот не остался в долгу. Теперь на камни площади струями подала кровь обоих бойцов, будоражащая зрителей. Крики, свист, призывы противоборствующих отрядов, казалось, разбудят весь Константинополь. В этом громогласном шуме утонул ужасный и отчаянный крик кнутобойца в красных кожах. Так никто и не понял, куда подделся его шлем, и почему он вдруг рухнул на колени? А когда в прыжке Гудо оказался возле противника и обвил его шею своим кнутовищем, все заметили, что вместо глаз у ночного кошмара мясников теперь широкий окровавленный шрам.

– Я достаточно тебя наказал, – тяжело дыша, тихо сказал противнику Гудо.

– Что может быть ужасней слепоты? – едва выдавил из себя его противник.

– Живи с этим горем и помни о тех, кого ты лишил глаза.

– Зачем мне такая жизнь? – процедил кнутобоец в красных кожах и в коварстве своем ударил острым концом рукояти кнута в бедро Гудо.

– Нож на конце рукояти, – стиснув зубы, чуть простонал тот. – Я должен был подумать о разнообразии и возможности кнута. Этот кнут теперь мой.

Гудо с силой вырвал коварное оружие из рук противника.

– Он твой по праву, – обмяк главарь портового сброда. – Я знал только одного человека, который лучше меня владел кнутом. К моему счастью он утонул…

– Утонул?! – взревел Гудо. – Теперь я узнал!.. Ты – проклятый Крысобой, что бросил малыша Андреаса за борт!

Огромная волна гнева с головой накрыла Гудо. Он тут же вспомнил ужасного человека, что ударил его Аделу. Того человека, что бросил сына Аделы в море. То исчадие ада, что одним движением перечеркнуло самую малую надежду Гудо договориться с проклятым герцогом Джованни Санудо. Этот комит преследовал Гудо в дни его болезни на галере герцога наксосского. Именно этот комит Крысобой пытался убить маленького Андреаса и самого Гудо, заставив его броситься за борт.

– Я узнал твой проклятый голос. Ты синее чудовище. Тот самый людоед, которого мне не позволили сразу же убить. Ты проклятый «синий дьявол»…

Но дальше Гудо не позволил говорить Крысобою. Он с силой сдавил петлю своего кнута.

– Ты ни кому об этом уже не расскажешь. За Аделу… За Андреаса… Я твой судья и палач. Палач Гудо знает свое дело…

Во всем счастливый этим утром Андроник потянулся во весь свой немалый рост. С наслаждением хрустнув суставами, он повернулся на левый бок и припал губами к крупному соску своей милой жены.

Ах, какую встречу она устроила своему герою, победителю, мужу!

Не словом не упрекнула, что он ввалился в опочивальню после почти суток, проведенных им в ночном сражении в порту и последующим за этим виноизлиянием. От него крепко несло жуткой смесью пота, винной гари, собственной и чужой крови. Его волосы были взлохмачены, а борода косами смотрела в разные стороны. Он даже руки не омыл после кровавых дел. Но он светился изнутри, и от него на десять шагов веяло героизмом и побеносностью.

Напрасно Оливия велела готовить и сама готовила изысканные блюда. Напрасно посылала слуг в разные концы Константинополя в желании выставить на стол крепкое и сладкое вино Мальвазии[179]. Напрасно выставила на стол все, что было драгоценного из посуды. Окрыленный победой и вином, Андроник даже не взглянул на богатый стол. Легко, как перышко, он поднял на свои могучие руки любимую жену и нежно опустил ее в пуховые перины их семейного ложа.