Комбат - Максим Гарин

Вот теперь уже комбат не церемонился. Он знал, что успеет сделать, то его. Несколько коротких ударов, нанесенных с близкого расстояния, отбросили бригадира на машину. Маска, подпрыгивая, покатилась по бетону пола. Бригадир даже не успел прикрыться, единственное, что он успел сделать, так это уцепиться руками за руль машины и, лежа спиной на двигателе, ударить комбата в грудь ногами. Невысокий бригадир распрямился, как короткая, но сильная пружина. Рублев покачнулся и не сумел устоять на ногах, рухнул на деревянные ящики с болтами. Послышался хруст досок и короткое ругательство.

В свой удар бригадир вложил максимум усилий и теперь стоял, пошатываясь, пытаясь прийти в себя после удара по горлу и в солнечное сплетение. У него не хватило прыти развить начатый успех.

Но это замешательство оказалось непродолжительным – секунду, две. После чего бригадир двинулся на пытавшегося подняться с обломков ящиков комбата. Сердце Рублева билось неровно, в груди все сжималось от боли, перед глазами плыли разноцветные круги. Он знал, нужно секунд пять – десять, чтобы прийти в себя, но их-то у Рублева и не было. Он ощутил под пальцами рассыпавшиеся болты. Зажав в кулаке штук пять, он наугад метнул ими, практически ничего не видя, лишь бы выиграть время, лишь бы просветлело в глазах. Еще почти ничего не видя перед собой, комбат откатился в сторону и вскочил на ноги.

Осторожно, крадучись, к нему приближался бригадир. Теперь он уже не спешил, не рисковал, выжидая момент, когда можно будет начать действовать наверняка. Рублев пока что пятился, выигрывая время. На глаза ему попался дощатый пожарный щит.

«Наверное, к нему и стремится бригадир», – подумал Рублев, завидев огнетушитель, покрашенный в красное топор и длинный, с угрожающе загнутым на конце крючком багор.

К щиту они метнулись одновременно: бригадир, поняв, что его планы разгадал комбат, а комбат, чтобы опередить своего противника. К бригадиру ближе всего оказался покрытый кроваво-красной краской топор. Комбат же успел ухватиться за длинную ручку багра и тут же отскочил назад, не дожидаясь, пока острие колуна вонзится в его тело. Багор оказался тяжелым, неудобным, он был сделан целиком из металла – к длинной трубе приварен крюк с острием. Ни взмахнуть им толком, ни ударить не представлялось возможным. Пока оставалось одно – держать бригадира на приличном расстоянии, каждый раз встречая его наставленным на него острием багра.

– Я достану тебя, сука! – хрипел бригадир, крепко сжимая в пальцах топорище.

– Попробуй, – спокойно отвечал комбат, еле успевая разворачиваться с тяжелющим багром.

И вновь развязка их схватки откладывалась.

Рублев сообразил, почему бригадир еще до сих пор не набросился на него: хочет вымотать противника, израсходовать все его силы и лишь только потом, действуя наверняка, броситься на него, чтобы расправиться.

«Не выйдет, – подумал комбат, – я и не таких обламывал».

Он отступил на шаг и сделал вид, что споткнулся о лежащую на полу покрышку. Багор пошел вверх. Бригадир, ощутив свое внезапно возникнувшее преимущество, сделал неосторожный шаг вперед. Тут же крюк багра скользнул под его рукой и впился в плечо, разорвав прочную материю куртки. Гримаса боли исказила лицо бригадира.

Рублев дернул багор на себя, и его противник, насаженный на крючок, рухнул на пол.

Жалобно звякнул обух топора. А Борис Иванович не терял времени. Он, не давая бригадиру подняться, потянул его по пыльному полу и, когда тот оказался у его ног, вытащил крюк из плеча. Удар ногой – и топор отлетел в сторону.

Помня о привычке бригадира наносить удары ногами, Рублев затолкал его под машину и, навалившись на грудь коленом, опустил домкрат.

Лишенный колеса автомобиль, рамой придавил бригадиру ноги. Он задергался, но было уже поздно – ни вызволиться, ни ударить.

Теперь можно было и осмотреться. Второй автомеханик, уже немного придя в себя после удара, и не думал оказывать сопротивление. Он сидел, забившись под нижнюю стеллажную полку, и взглядом умолял лишь об одном: только не бейте, только оставьте меня в живых!

Бригадир зло ругался, обрушивая на голову комбата потоки проклятий, но теперь уже абсолютно не страшных и способных вызвать лишь одно – снисходительную улыбку победителя.

– Заткнись и лучше подумай о том, как выберешься из дерьма, – посоветовал ему Рублев, стягивая руки бригадира жгутом разноцветных проводов.

– Сдохнешь, сука! Убью! – шипел бригадир.

А комбат, завязав провода двойным узлом, взялся за ручку домкрата.

– Еще одно слово и…

– Козел! – прохрипел бригадир.

– ..и я опущу эту штуку до конца, ноги тебе отдавит вместе с яйцами.

Рублев перевел домкрат на один зуб вниз.

Бандит взвыл от боли.

– Я же предупреждал, – напомнил ему комбат и, недовольно покачав головой, вновь чуть-чуть приподнял машину.

Бригадир задышал часто и неровно.

– Твоя взяла.

– Теперь можно и поговорить.

Борис Иванович уселся на деревянный ящик, отчего тот сразу жалобно заскрипел и абсолютно спокойно, как будто бы разговаривал с незнакомым человеком на улице, спрашивая у него дорогу, проговорил:

– Значит, ты машинами крадеными занимаешься? На запчасти их разбираешь.

– Ни хрена я тебе не скажу!

– Посмотрим, – комбат коснулся ручки домкрата и легонько дернул ее.

– Кости переломишь! – вновь зашелся в истошном крике бригадир.

– И яйца отдавлю.

– Стой!!!

– По-моему, ты сам этого хочешь.

– Все равно потом найду тебя! Кончу!

– А ты уверен, что у тебя будет это «потом»?

Рублев лениво потянулся за газовым резаком, прикурил от него и чуть-чуть открутил краник. Пламя загудело еще более угрожающе, острие его сделалось неровным, словно с зазубринами, как на лезвии ножа.

– Хорошая, парень, у тебя зажигалка, хоть и газовая. Крутая, – покачал головой комбат и поднес пламя резака к небольшому комку пропитанной отработанным маслом ветоши, лежавшему на полу.

Пламя тут же из синего сделалось желтым, ветошь вспыхнула и через секунд десять исчезла, рассыпавшись в пепел.

– Знаешь, нет у меня времени на разговоры, – пожал плечами Рублев, – не хочешь – заставлю говорить. А лучше скажи сразу.

– Что тебе надо?

– Обидно, понимаешь… – продолжал комбат, – машина у меня классная была, «Волга, ГАЗ-32».

Глаза бригадира тут же сузились то ли от злости, то ли от страха, а может, и из-за боли.

– Хорошая машина была, а потом пропала.

Племянничек у меня непутевый – Валик, оставил ее не там, где надо, вот какие-то суки и угнали. А потом как-то случайно узнаю, что эти самые суки вот тут, в гараже окопались. Как, понимаешь, было не зайти, не побеседовать?