Происхождение Русского народа - великорусского, украинского, белорусского. Славяне в древности - Николай Севастьянович Державин

тех же авторов о быте и нравах древних славян, то с этими показаниями надо обращаться весьма осторожно: часто они явно тенденциозны, а иногда, как, например, у знаменитого Ибн-Фадлана, весьма ценного в других отношениях, и просто анекдотичны. Объясняется это тем, что эти авторы чаще всего были знатными путешественниками, представителями родовитой и служилой арабской знати, или же это были придворные историки, аристократы, состоявшие на службе византийских императоров и подходившие обыкновенно к «варварам» или с некоторой предвзятой аристократической нетерпимостью, несколько свысока, как к скотоподобным существам низшей породы, что мы имеем, например, у Ибн-Фадлана; или же просто с тенденциозной враждебностью, как к своим врагам, что мы наблюдаем, например, у некоторых византийских авторов. Поэтому показания этих источников всегда имеют только относительную ценность, требуют сугубо критического к себе отношения, но тем не менее они остаются единственным письменным источником, и притом источником с богатым и разнообразным материалом, игнорировать который мы не имеем права.

Древние славяне жили обыкновенно в местах, естественно-защищённых от нападений врагов самою природою, т. е. в лесах, на горах, у болот и у рек. По словам Маврикия, славяне живут в лесах, у рек, болот и озёр, в местах неприступных, а Йорнанд замечает о славянах: «У них болота и леса заменяют, города», что надо понимать не в том смысле, что у славян не было городов как пунктов поселения, а в том смысле, что болота и леса заменяли им города, как укреплённые прикрытия, за стены которых они укрывались от нападающих на них врагов. Интересные строки описанию быта и нравов восточных славян посвящает автор «Повести временных лет», не стесняющийся, впрочем, заведомо сгущать краски, когда он говорит о неполянских славянах, проявляя в данном случае, по-видимому, конфессиональную тенденциозность: поляне были в его время уже христианами, а прочие племена, о которых он говорит в своём летописании, держались в своих массах, по-видимому, ещё языческого культа.

По характеристике летописца, поляне — народ кроткого и тихого нрава и имеет «стыдение» к своим снохам, к сестрам, к матерям и к родителям, а снохи у полян имеют «великое стыдение» к свекровям [154] и к деверям. Поляне, по летописцу, знали брачные обычаи, т. е. брак, оформленный и санкционированный известной традиционной народной обрядностью. «Л древляне, — говорит летописец, — жнвяху звериньскымь оврдзомь, и увнваху друг друга, ядуще все нечисто, и ердкл у них не Бывдше, но умыклху У воды дсвнцд. А Радимичи, и Вятичи, и Север один обычай имеяху: живяхувдесе. якоже всякий зверь, ядуще все нечисто, и срАмословне в них пред отьцн и пред снохами, и крлцн не вывдху в них, но нгрдщА межю седы, и схождхуся на нгрищд, на плясания и на вься бссовь-екыя песни, и ту умыкдху жены севе, с нею же кто совещАвся; имеяху же по две и по три жены…».

По сообщению летописца, эти же народы совершали по умершем тризну, а затем труп сжигали на большом костре и, собрав после этого кости, «вложаху в судину мАлу, и поставляху на столпе на путех, еже творять Вятичи, — замечает летописец, — и ныне». Таких же обычаев, по летописцу, придерживались и кривичи и прочие язычники, «не ведуще закона божия, но творяще сами сове закон».[155]

По описанию арабского писателя Ибн-Даста (X в.), «страна славян ~ страна ровная н лесистая; в лесах они и живут. Они нс имеют ни виноградников, ни пашен. Из дерева выделывают они род кувшинов, в которых находятся у них ульи для пчёл, и мёд пчелиный сберегается. Это называется у них емдж[156][156], и один кувшин заключает в себе около 10 кружек его. Они пасут свиней наподобие овец».

Ибн-Даста, как и Ибн-Фадлан, описывает практикуемый у славян обряд сожжения покойников, о чём говорят также и Аль-Масуди и Ибн-Хаукаля, а Ибн-Вахшия в связи с этим замечает: «Я удивляюсь славянам, которые, несмотря на крайнее своё невежество удаление от всякой науки и мудрости, постановили о сожжении всех своих мертвецов, так что нс оставляют ни царя, ни другого человека без сожжения после смерти» ,[157] Исключительно яркую картину похоронного обряда сожжения знатного руса со всеми сопровождающими его деталями, в том числе и с закланием на могиле покойника для погребения вместе с ним одной из его жён, даёт Ибн-Фадлан. О сожжении вместе с мужем и его жены у славян говорят также Аль-Масуди и Ибн-Даста. Археологические раскопки славянских погребений подтверждают данные арабских источников.

По свидетельству Прокопия, славяне жили «в дрянных избах, разбросанных на большом расстоянии одна от другой». Другой, западный, источник, Гельмольд, говорит о славянах, что они не заботятся о постройке своих домов, а обыкновенно сплетают себе избушки из хвороста, лишь бы укрыться от дождя и непогоды. «Едва раздастся клик военной тревоги, — говорит этот автор, — они поскорее заберут весь хлеб, спрячут его с золотом, серебром и всеми дорогими вещами в яму, уведут жён и детей в надёжные убежища, в укрепления, а не то в леса, и нс останется на расхищение неприятеля ничего, кроме одних изб, о которых они нс жалеют нимало». [158] Ибн-Даста говорит о славянах, что ввиду сильных холодов, которые бывают в их стране, каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывает деревянную остроконечную крышу, наподобие (крыши) христианской церкви, и на крышу накладывает земли. В такие погреба они переселяются со всем семейством и, остаются в них до весны. [159] Обогревают они это жильё следующим образом: зажигают дрова, и на огне раскаляют камни докрасна. Когда же раскалятся камни до высшей степени, поливают их водой, от чего распространяется пар, нагревающий жильё до того, что снимают уже одежду.

Изображая славян как выносливый и закалённый, но примитивный и малокультурный народ, ограниченный в своих потребностях, предпочитающий беззаботность жалкого существования, умеренность в пище и праздную, но свободную жизнь труду, византийские авторы, тем не менее, говорят о них, что они не злы и не коварны (Прокопий); что они ласковы с чужеземцами (гостями), принимают их у себя, провожают из одного места в другое, куда им нужно, и даже, если приключится гостю какая-нибудь беда по вине хозяина, то тот, кто принял после него гостя, выступает против нерадивого, считая честью для себя вступиться за гостя; что своих рабов не задерживают в неволе навсегда, как другие народы,