Нет рецепта для любви - Евгения Перова

– Посмотри! Ты что, спустишь ей это?

Артём вышел в зал. В это время парочка поднялась и двинулась к выходу. Олеся оглянулась на Артёма, и они посмотрели друг другу в глаза. Потом она усмехнулась и взяла своего кавалера под руку. Артём повернулся и ушел, бросив по дороге Сержу:

– Не лезь. Это наши дела.

Они вышли, Олеся села в машину – роскошный красный «Феррари» резко сорвался с места и быстро исчез вдали. Артём ушел из ресторана последним и сразу, не заходя в дом, направился к бассейну – долго там плавал, потом просто лежал на воде, раскинув руки, и глядел в черное южное небо, полное звезд. Вдруг резко погрузился в воду и ушел на дно, но потом все-таки забарахтался и всплыл, задыхаясь, фыркая и откашливаясь. Вылез и уныло поплелся к дому, а когда попал в спальню, оказалось, что там его ждет Олеся. Артём посмотрел на нее, повернулся и пошел в ванную – взял полотенце и стал вытирать мокрые волосы. Олеся пошла за ним.

– Послушай, – медленно произнесла она, глядя на отражение Артёма в зеркале. – Мне кажется, нам надо… расстаться. Некоторое время пожить отдельно. А то все так запуталось!

– Что-то случилось? – обреченно спросил Артём.

– Ничего. Просто я больше не могу. Мне надо уехать. Куда-нибудь.

– В Москву?

– Нет. В Испанию.

– Ты поедешь одна?

– Нет.

– Что, с этим типом?

– Каким типом? А-а, с этим. Нет, что ты! Не волнуйся, у нас с ним ничего не было. Я сбежала. Ты знаешь, я хорошо умею сбегать. Я же поехала с ним только назло тебе. А потом… Пока мы ехали… Не знаю, может, потому что он похож… На одного из тех. Или мне так показалось.

– Из тех?

– Ну да, из компании Коляна. Москвич. Такой высокий, темный.

– А! И что случилось?

– Я смотрела на него и понимала, что… – Олеся вздохнула. – В общем, я хотела его убить.

– Что?!

– Ехала и представляла себе, как мы придем к нему в номер, и я… В общем, сбежала от греха подальше. Так я уеду? Мне надо прийти в себя, да и ты… отдохнешь.

– Ладно, поезжай. Денег я дам. Надолго ты собираешься?

– Пока не знаю. Недели три, может, месяц.

– А с кем же ты едешь?

– Тём, это совсем не то, что ты думаешь! Я познакомилась с ним в казино, и он…

– Нет, не рассказывай. Не хочу знать. Но ты вернешься?

– Конечно!

– Что ж, если тебе необходимо – улетай, Журавлик. Только возвращайся. Просто помни, что я люблю тебя. И это неизбывно.

Олеся не спала почти всю ночь, пару раз подходила к двери Артёма, но войти так и не решилась, а утром уехала, оставив мужу записку: «Я обязательно вернусь. Прости. Я люблю тебя». Прочитав вечером записку, Артём зарычал от боли и яростно скомкал белый листок, швырнув его в угол. А потом долго доставал из-под тяжелого кресла, собрав по дороге всю пыль. Достал, расправил и положил на стол под стеклянное пресс-папье, одно из пяти, которые успела сделать Олеся, пока ей не надоело: тяжелый шар из синего стекла с золотыми нитями внутри. Артём долго смотрел в глубину синего стекла, пока оно не начало расплываться у него перед глазами, а потом взял бутылку «Неббиоло» и ушел на балкон.

Олесе нравилось в казино: нарядно, шумно, азартно! Можно раствориться в толпе и забыть о себе, о своих дурацких поступках и постепенно разваливающейся семейной жизни. Как остановить процесс распада, Олеся не понимала. Она действительно сама не играла, а выбирала какого-нибудь игрока в рулетку и болела за него. Сначала это была эксцентричная старая американка в тюрбане, которая делала ставки трясущимися руками, звенящими от множества колец и браслетов. Потом американка перестала приходить, и Олеся выбрала пожилого мужчину – седого, бледного и весьма элегантного: сначала Олеся обратила внимание на его затейливо повязанный шарф и решила, что он француз. Мужчина был худощавый и невысокий, даже ниже Олеси, но очень представительный: в нем сразу чувствовалась внутренняя сила и уверенность. Играл он без особого азарта, попеременно то выигрывая, то проигрывая небольшие суммы. Он заметил, что хорошенькая рыжеволосая женщина следит за ним, и пару раз улыбнулся Олесе. Наконец он сорвал неплохой куш, и Олеся, забывшись, запрыгала и захлопала в ладоши. Мужчина рассмеялся и, проходя мимо, сунул ей фишку:

– На, малышка, поиграй сама!

Фишка оказалась на тысячу долларов. Олеся ужаснулась и поспешила за ним. Догнала и, путаясь во французских словах, попыталась вернуть. Он удивленно поднял брови:

– Почему нет? Ладно, тогда я угощу тебя. Хочешь пирожное?

Олеся растерялась: конечно, он был весьма респектабельный с виду, к тому же гораздо старше, чем она, но…

– Ты что, боишься меня?

– Нет…

Он опять рассмеялся:

– Забавная крошка! Откуда ты, такая рыжая? Ирландка?

– Из Москвы…

– О, русская? Тогда ты просто обязана рассказать мне про Москву. Никогда там не был. У вас что, на самом деле медведи бродят по улицам?

Олеся не сразу поняла, что он пошутил про медведей, и довольно горячо принялась возражать, сама не заметив, как очутилась за столиком какого-то кафе, где он тут же заказал ей кофе и пирожных, а себе красного вина. Звали незнакомца Лео. Назавтра они опять встретились в казино, но Лео почти сразу увлек Олесю на морскую прогулку: «Тратить такой прекрасный день на рулетку – просто грех!» Лео рассказал, что совершает ностальгическую поездку по местам своей юности: в Монте-Карло он приехал из Парижа и, похоже, задерживаться не собирался:

– Куражу нет! Никакого азарта. А ведь когда-то играл по-крупному.

– В рулетку?

– В покер. Знаешь, кто такие хайроллеры? Игроки, которые играют на очень высоких лимитах – делают высокие ставки. Я был одним из них лет тридцать назад. Тот зал, где мы вчера встретились, – это для любителей и туристов, главная игра идет в закрытых залах, туда просто так не пускают.

– А вас пустили бы?

– Возможно.

– И много выигрывали?

– В меру.

На третий день они отправились в Океанографический музей, а потом Лео пригласил ее в оперу – на «Золушку» Россини. Олеся сама не понимала, почему так мгновенно прониклась доверием к этому пожилому джентльмену. Ей было с ним интересно и приятно общаться, и никакой опасности она не чувствовала – Лео не пытался к ней «подъезжать», хотя явно любовался. На следующий после оперы день они собирались отправиться в Музей изящных искусств, но сначала зашли в кафе. Лео заказал себе вина, Олеся ела мороженое и рассказывала ему что-то из московской жизни, но вдруг взглянула в его сторону и испугалась: Лео ужасно побледнел. Он сидел, закрыв глаза, на лбу выступила испарина…