Хроники вечной жизни. Проклятый дар - Алекс Кейн

На утро была назначена аудиенция у королевы. Екатерина, еще слабая после тяжелых родов, сидела в удобных креслах, вокруг нее стояли четыре сына и три дочери, новорожденную Викторию держала на руках кормилица.

Нострадамус подходил к каждому ребенку, беря его за руку и внимательно глядя в глаза. Закончив, он кивнул, и королева приказала вывести детей. В будуаре остались лишь она, ясновидец и Франсуа.

Екатерина пристально вглядывалась в лицо Нострадамуса. Она знала, что он создает свои пророчества на основе «звездных сочетаний», и потому безраздельно ему доверяла: чтение по звездам считалось точной наукой и преподавалось в университетах.

Мишель задумчиво молчал. Не выдержав, она нетерпеливо спросила:

– Что скажете, сударь?

– Боюсь, мне нечем порадовать вас, мадам, – осторожно начал ясновидец. – То, что я видел, вам не понравится.

– Говорите.

– Три ваших старших сына станут королями Франции, а…

Екатерина вскрикнула и закрыла лицо руками. Такое предсказание могло означать лишь одно – Франциск и Карл проживут недолго. Она помолчала и, немного успокоившись, попросила:

– Продолжайте, пожалуйста.

– А одна из ваших дочерей станет нашей королевой, – закончил Мишель.

– Как такое может быть? Ведь салический закон не позволяет женщине быть королевой.

Нострадамус поклонился с легкой улыбкой:

– А вы, мадам?

– Это совсем другое дело, – возразила Екатерина. – По сути, я, как говорят в Англии, консорт[18].

– Именно, сударыня.

Голова королевы дернулась, словно собеседник ударил ее по лицу. Франсуа понимал, о чем она думает: дочь Генриха может стать королевой, только если выйдет замуж за представителя другой ветви дома Капетингов. Нострадамус пытался донести до ее величества, что династия Валуа прервется.

Переведя дух, Екатерина гордо выпрямилась:

– Мне трудно поверить в сказанное, мессир Нострадамус. У меня четверо сыновей, старший уже помолвлен и вскоре женится… Да и супруг мой, слава милосердному Господу, жив и здоров.

– Как вам будет угодно, мадам.

Королева с усилием встала и прошлась по будуару.

– А что же Виктория? – с вызовом спросила она, обернувшись.

Нострадамус опустил голову:

– Увы, ваше величество.

Екатерина тяжело вздохнула, глаза ее наполнились слезами.

– Когда это случится? – сдавленным голосом спросила она.

– Я не вижу ее среди живых уже этой осенью, мадам.

Королева больше не могла сдерживаться и разрыдалась. Франсуа и Мишель почтительно молчали.

– Что же, вам вообще нечем утешить меня? – с надеждой спросила Екатерина, отнимая платок от глаз.

– Ваш сын станет королем польским, а дочь – королевой Испании.

– Польша? – недоверчиво переспросила она. – Чем дольше вы говорите, сударь, тем более крепнет во мне надежда, что вы ошибаетесь.

Прорицатель печально улыбнулся. Королева взмахом руки отпустила его. Дойдя до двери, он обернулся и произнес:

– Вашему супругу стоит опасаться турниров, мадам.

И быстро вышел.

Нострадамус оставался в Париже несколько недель, и все это время Франсуа ежедневно с ним общался. Королева еще дважды приглашала ясновидца и долго беседовала с ним.

Как и предсказывал Мишель, в середине августа умерла принцесса Виктория. Дворец погрузился в двухнедельный траур, придворные оделись в белые одежды[19].

Однажды вечером Франсуа беседовал с Нострадамусом за чаркой его любимого Ugni Blanc. Романьяк рассказывал о ком-то, с кем оба были знакомы.

– Я ни на минуту не верю ему, он все делает ради того, чтобы прилепиться к власть имущим.

– Ну, не он один так поступает, – многозначительно сказал прорицатель.

Франсуа насторожился. В этих словах ему почудился намек.

– Что вы имеете в виду?

– Друг мой, ваш гороскоп определенно показывает, что вы родились в Париже.

«Ого! – подумал Франсуа. – Так недалеко и до разоблачения». А вслух сказал:

– Я же рассказывал, что не знаю своих настоящих родителей. Все может быть.

Мишель наклонился к нему:

– Не обманывайте себя. У вас нет общей крови с королевой.

Франсуа нахмурился и счел за благо сменить тему:

– Говоря откровенно, меня значительно больше интересует мое будущее. Вы можете мне его приоткрыть?

Нострадамус улыбнулся:

– Оно очень причудливо. И разнообразно. Когда я закрываю глаза, пытаясь узреть ваше будущее, мне видится множество других людей, а не вы. Я не могу объяснить, что это значит.

– А когда придет время мне умирать?

– Смерти вашей я не вижу. И это тоже странно.

Прорицатель откинулся на спинку кресла и, вертя в руке кубок с вином, серьезно посмотрел на друга:

– В вашей жизни наступает период перемен. Будьте осторожны, Легран, не натворите бед.

После этого разговора Франсуа избегал говорить с Мишелем о себе. Но живо интересовался его мнением на различные темы. Однажды речь зашла о будущем королевства.

– Францию ждут большие потрясения, – горько сказал Нострадамус. – Притеснения гугенотов приведут к тяжелой, кровопролитной войне. Пойди король на уступки, позволь он протестантам петь псалмы вместо мессы – и жертв можно было бы избежать. Но, увы, этого не произойдет. Всякий раз, когда власть захочет проявить веротерпимость, будет случаться что-то, нарушающее хрупкое равновесие. Это словно рок, судьба. Поверьте, друг мой, меч религиозной войны уже занесен над королевством. Нам не суждено ее избежать.

Франсуа задумчиво молчал.

* * *

Но пока религиозные противостояния были делом будущего, а вот борьба с Испанией – угрожающей реальностью. Филипп, сменивший на испанском престоле своего отца Карла, женился на королеве Англии Марии Тюдор, и англичане тут же объявили войну Франции. Теперь Генриху приходилось сражаться с двумя сильными противниками одновременно. С полей войны стали приходить ужасные вести. Сначала французы вынуждены были оставить Сиену, что поставило крест на мечтах Екатерины вернуть итальянские земли, принадлежащие ей по праву наследования. Но это было полбеды, настоящая катастрофа разразилась в августе 1557 года, когда войска Филиппа II при поддержке англичан и герцога Эммануэля Савойского осадили французский город Сен-Кантен, расположенный всего в сорока лье к северо-востоку от Парижа. Адмирал Колиньи защищал город с небольшим гарнизоном в течение нескольких недель, но войска коннетабля де Монморанси, шедшие ему на помощь, были наголову разгромлены испанцами и англичанами. Колиньи был вынужден сдаться, вместе с ним в плен попал весь цвет французской аристократии во главе с самим Монморанси и маршалом де Сент-Андре. Париж начал готовиться к обороне, поскольку предполагалось, что Филипп и герцог Савойский двинутся на столицу. Из Италии срочно был отозван де Гиз с пятидесятитысячным войском, но испанцы, разрушив несколько небольших городков, отступили, и парижане вздохнули с облегчением.