Потаенный дворец - Дайна Джеффрис

скучал по тебе. Рива, я невыразимо скучал по тебе!

– Почему ты уехал, ничего не сообщив? Это ударило по мне больнее всего.

– Трусость с моей стороны. Обыкновенная трусость.

– И воля твоей матери. Женитьба была ее планом? – (Он мрачно кивнул.) – Как она?

– Лучше не спрашивай.

– А дети? – поинтересовалась Рива. – У тебя остались дети?

Бобби покачал головой.

– Послушай, я был несправедлив к тебе и к своей жене тоже. Я не любил ее. Не мог любить. Я хорошо к ней относился, заботился, когда она заболела, но полюбить ее не мог. На ее месте всегда была ты, Рива. Я…

– Прекрати, Бобби! Перестань. Я не хочу этого слышать.

Он пристально смотрел на нее:

– Я должен сказать. Расставание с тобой было величайшей ошибкой моей жизни.

Рива проглотила стоявший в горле комок, а когда заговорила, в голосе было больше горечи, чем ей хотелось бы.

– Но, бросив меня, ты решил свои финансовые проблемы. Значит, все прекрасно?

– Рива, пожалуйста… – (Она покачала головой.) – Это… это съедает меня изнутри. Я прошу меня простить.

– Я… – начала она и замолчала, неожиданно поняв простую вещь.

– Что ты хотела сказать?

– Тебе ведь нужно не мое прощение. Ты должен сам себя простить.

Бобби вперился в землю. Оба молчали.

– Жизнь коротка, – нарушил молчание Бобби. – Особенно сейчас. Ты это знаешь. Есть хоть какой-то шанс, что нам удастся начать сначала?

И вдруг все эти годы завершили полный круг. Рива силилась принять случившееся, но время непонятным образом сжалось, словно и не было двенадцати прошедших лет, не было душевной боли, горя и гнева.

– Может, и есть, – ответила она.

Он прижал ее к себе так крепко, что ей стало трудно дышать.

– Отпусти, – с трудом произнесла она.

– Пока жив, я тебя никуда не отпущу.

В последующие недели им выпадали лишь крупицы свободного времени, и эти драгоценные часы они начали проводить вместе, в основном в Мдине, вдали от любопытных глаз. Они стремились уединиться, хотя Аддисон только радовался, снова видя их такими счастливыми. Они очень дорожили временем, которое проводили вдвоем. Их отношения изменились, став менее яркими и искрящимися. Оттенки их любви сделались приглушеннее. Эта любовь была отмечена жизненным опытом, горечью предательства, а теперь и прощения. Судьба начертала им быть вместе, и, невзирая на прошлое, они вновь соединились. Риве казалось, что еще тогда она поняла, чем является их любовь. Оказалось, ничего-то она не поняла. Движущей силой их любви двенадцать лет назад были желание, страсть, возбуждение и тоска. Та любовь была зависимостью. Упиваясь любовью, они приходили в неистовство, поглощались друг другом и едва не разрушились от этого.

Но тогда была радость – невыразимая, невысказанная, не нуждавшаяся в определениях. Эта радость ушла навсегда. Ушло и восприятие любви, присущее только молодым. Молодой Риве, молодому Бобби. Итак, что теперь? Какой стала их любовь? Более глубокой, более связующей, но по-прежнему не укладывающейся в слова? Означало ли это, что через десять лет их любовь снова изменится? А через двадцать, через тридцать? Не поздно ли ей зачать и выносить ребенка? Важно ли это? Бобби снова ее нашел. Она нашла его. Казалось, они знают друг друга до мелочей и в то же время совсем не знают.

Глава 43

Ожесточенные бомбардировки Мальты продолжались. 15 апреля 1942 года король Георг VI наградил остров Георгиевским крестом. Для люфтваффе и итальянских ВВС Мальта стала одной из главных целей в Средиземном море. Противник стремился уничтожить военные базы и заморить жителей острова голодом, заставив капитулировать.

В один из дней, когда Рива отправилась за хлебом, ее поразила необычайно длинная очередь в булочную. К ней сразу же повернулась женщина с морщинистым лицом, чьи седые волосы почти целиком были скрыты под платком.

– Напрасная трата времени, – пробормотала женщина.

– Почему? – спросила Рива.

– Мука закончилась, – угрюмо сообщила женщина. – Чем, спрашивается, моей дочери кормить своего малыша? Ему всего два года.

– Я вам очень сочувствую. Но если нет хлеба, за чем стоят люди?

Женщина вздохнула, удерживая близкие слезы:

– За козьим сыром и сливочным маслом. Молочную разбомбило, вот они и торгуют в булочной… А по вам не скажешь, что вы боитесь. Вам действительно не страшно? А мне страшно. Постоянно.

– Мне тоже страшно, – дотронувшись до руки женщины, ответила Рива.

– Похоже, запасы продовольствия на исходе. Мой муж Павлу говорит, что мы все помрем голодной смертью.

К их невеселому разговору присоединилась другая женщина:

– Мой сын считает, что нам голодать до середины августа, если конвои не сумеют пробиться. Он в порту работает. Говорит, корабли практически сюда не заходят.

Рива кивнула. Разум отказывался соглашаться с услышанным. Ей хотелось верить, что это обычное преувеличение опасности и паникерство, вызванное страхом. Но интуиция подсказывала другое.

16 июня ее худшие страхи подтвердились. Находясь в квартире Отто, она включила радио и прибавила громкость. Ожидалось выступление губернатора по радиовещательной сети «Редифьюжн».

– Приношу свои извинения за то, что вынужден сообщить вам печальные вести, – начал свою речь губернатор. – Попытка отправить на Мальту два конвоя общей численностью в двадцать четыре корабля потерпела неудачу. Один конвой подвергся массированному нападению самолетов люфтваффе, и до мальтийского берега удалось дойти лишь двум небольшим судам. Второй конвой был вынужден повернуть обратно.

– Боже мой, Отто! – воскликнула Рива. – Нас и в самом деле ждут тяжелейшие времена. Подумать только: из двадцати четырех кораблей дошли всего два. Черт бы побрал этих немцев! Что нам делать?

– Это лишь малая часть поставок, на которую мы рассчитывали, – продолжал губернатор.

– И не говори, – пробормотал Отто сквозь зубы. – Черный рынок тут не спасет. Мои источники сообщают, что Стэнли Лукас имеет самое прямое отношение к черному рынку.

– Меня это совсем не удивляет. Бобби рассказывал, что продовольствие для офицерского клуба в Мдине было перехвачено. Из армейских машин отсасывают бензин.

– Гнусные твари! – отозвался Отто. – Но в жизни всегда есть хорошие парни и плохие парни. Война в этом отношении ничего не меняет. Просто для людей типа Лукаса открываются новые возможности.

Выступление губернатора продолжалось:

– Нас ждут лишения, поэтому мы должны делать все, что в наших силах, чтобы избегать непродуманного расходования ресурсов. Наши запасы нефти невелики. Керосин почти исчез. Текущее положение заставляет еще сильнее ужесточить нормирование. Но продовольствие и товары первой необходимости обязательно придут на Мальту. Мы должны помнить об этом. А пока мы вводим суровые наказания, являющиеся частью кампании по обузданию черного рынка. Тех, кто промышляет на черном рынке, ожидает максимальный срок в пять лет тюремного заключения.

Вскоре Рива вышла из дому, отчаянно надеясь, что сумеет сделать хоть какой-то запас