Честь корабля - Роберт Говард

— А это не она? — спросил Джонни, протягивая мне полдоллара. — Я подобрал ее с пола, когда мы выходили на улицу.

— Давай ее сюда, — поспешно сказал я, но Черный Джек схватил монету и удивленно чертыхнулся.

— Талисман на удачу, да? — заорал он. — Теперь понятно, почему ты так хотел поставить на «орла»! Эта чертова монета — «обманка»! У нее «орлы» с двух сторон! У меня же не было шанса выиграть. Стив Костиган, ты обманом не дал мне возможности подраться с этим гадом! Мне это не нравится! Тебе придется подраться со мной.

— Ладно, — сказал я. — Мы снова сойдемся сегодня вечером в «Арене» у Эйса. А сейчас пойдем выпьем.

— Боже мой! — изумился Джонни. — Уже почти рассвело. Если вы, ребята, хотите снова подраться сегодня вечером, то, может, вам лучше немного отдохнуть перед поединком? И потом неплохо бы вам обработать и перевязать раны.

— Пожалуй, он прав, Стив, — сказал Черный Джек. — Сначала выпьем, потом немного поспим, а затем позавтракаем и погоняем шары в бильярдной.

— Точно, — согласился я. — Бильярд игра тихая, спокойная, а нам не стоит перенапрягаться, чтобы быть в форме перед поединком. Погоняем шары, а потом смотаемся к Йота Лао и отделаем вышибал, о которых ты говорил.

Я сидел в портовом баре Гонконга «Сладкая греза», размышлял о своем жутком невезении, и тут вошел Трепач Джонс — паршивый отброс на пути прогресса. Я его терпеть не могу, и он отвечает мне тем же.

Он всегда считал себя парнем без предрассудков, что тут же и решил доказать:

— Слушай, Стив! Скорей! Дай взаймы пятьдесят баксов.

— С какой стати я должен одалживать тебе полсотни зеленых? — полюбопытствовал я.

— У меня есть абсолютно надежные сведения с ипподрома, — затараторил он, подпрыгивая от волнения. — Дело беспроигрышное, ставки сто к одному! Завтра же получишь назад свои деньги. Давай отстегивай бабки!

— Будь у меня полсотни баксов, — ответил я со вздохом, — неужели я стал бы торчать в этом порту, где не ценят боксерские таланты?

— Что-о? — взвыл Трепач. — Нет денег? После всего, что я для тебя сделал?

— Разве я виноват, что болваны антрепренеры не хотят устроить мне с кем-нибудь поединок? — огрызнулся я. — Пятьдесят баксов! Да за эти деньги я бы добрался до Сингапура, а там всегда можно договориться насчет драчки. Я застрял тут со своим бульдогом, даже судна, на которое можно было бы завербоваться, и того нет. Если не удастся удрать отсюда по-быстрому, придется бичевать, а ты просишь полсотни!

За нашей перебранкой наблюдало много посетителей, и один из них — здоровенный матрос-англичанин — заржал, а потом спросил:

— Если антрепренеры не хотят с тобой связываться, приятель, почему ты не пойдешь к Ли Юну?

— О чем ты? — подозрительно поинтересовался я.

Остальные зеваки ухмылялись как ослы, жующие кактусы.

— Ли Юн, — объяснил верзила с наглой усмешкой, — содержит небольшой зверинец. Но это прикрытие. На самом деле он устраивает поединки между животными: собачьи и петушиные бои, схватки мангустов с кобрами, ну и все такое прочее. У него есть здоровенная горилла, вот бы свести тебя с ней на ринге. Сам бы с удовольствием понаблюдал! Ты со своей рожей и горюша — просто встреча близнецов!

— Послушай, — начал заводиться я в праведном гневе. — Если у меня рожа, как у гориллы, — это ничего, зато твою харю можно подправить!

И с этими словами я от души заехал ему правым кулаком прямо по губам. Он качнулся, а потом налетел на меня как тайфун. Мы обменялись увесистыми ударами, потом сцепились в клинче и головами врезались в стойку бара — от удара она разлетелась в щепки. С потолка сорвалась лампа и, упав на пол, разбилась вдребезги, расплескав по сторонам горящее масло. Надо было слышать, как орали те, на кого оно попало! Стало совсем темно, кто-то полез в окна и двери, кто-то пытался затоптать пламя ногами. В этой свалке мы с противником потеряли друг друга.

Глаза разъедал дым, и я попытался на ощупь выбраться на улицу, но в это мгновение почувствовал, как кто-то задел мою голову ножкой от стола. Я выбросил вперед руку и ухватил чей-то воротник. Швырнув наглеца на пол и навалившись на него сверху, я стал лупить его, что есть сил. Я подумал, что здорово отделал этого нахала, потому что сопротивлялся он слабее, чем до наступления темноты, а орал значительно громче. Потом кто-то чиркнул спичкой, и я обнаружил, что сижу верхом на толстом голландце-бармене. Англичанина и след простыл, к тому же кричали, что приехала полиция. Еще не остыв, я поднялся на ноги и удрал через заднюю дверь. Последний удар все же остался за англичанином, а для меня это вопрос чести — последний удар должен быть за мной. Полчаса я искал его с благим намерением проучить как следует, чтобы знал, как бить человека ножкой от стола, а потом трусливо смываться, но так и не нашел.

* * *

В порванной и прожженной одежде я отправился в свой пансион — «Отраду моряка», что располагался у самого порта и принадлежал толстяку-полукровке. Как обычно, он валялся в холле в дым пьяный, и я этому обрадовался, потому что в трезвом виде он постоянно ныл про мой счет за проживание. Будто, кроме меня, других жильцов не было.

Я поднялся в свой номер, открыл дверь и позвал Майка. Но пес не отзывался, а в комнате как-то странно пахло. Я помнил этот запах еще с того раза, когда какие-то аферисты-вербовщики попытались подпоить меня отравой и обманом отправить в плавание. Номер был пуст. Кровать еще хранила тепло Майка в том месте, где он спал, свернувшись калачиком, но его самого нигде не было. Я уже собрался идти на улицу на поиски моей собаки, но тут заметил приколотую к стене записку. Прочитал ее и похолодел. Вот что в ней было сказано:

«Если хочешь еще када нибудь увидать сваю сабаку, оставь пидисят доларов в мусорной банке у задней двери бара Бристоль ровно в одинадцать тридцать сиводня вечиром. Палажи деньги в мусорник вазвращайся в бар и закрой дверь. Сащитай да ста и найдешь сваю сабаку во дворе. Дилавой чилавек».

Я сбежал вниз по лестнице, встряхнул хозяина и заорал:

— Кто здесь был без меня?

Но в ответ он только хрюкнул и промычал:

— Налей еще, Джо!

Я от души дал ему затрещину и выбежал на улицу. Мы с Майком много лет были неразлучны, он с десяток раз спасал мне жизнь. Майк — единственное, что отличает меня от бродяги. Наплевать, что думают обо мне посторонние, но я всегда стараюсь вести себя так, чтобы моему псу не было за меня стыдно. И вот теперь какая-то мразь украла его, а у меня не хватало бабок, чтобы заплатить выкуп.

Я сел на поребрик, обхватил голову руками и стал напряженно думать. Но чем больше я думал, тем запутанней казалась мне ситуация. Когда я сталкиваюсь с проблемой, которую не могу решить с помощью кулаков, я чувствую себя как мореход, который сбился с курса и не имеет под рукой карты. Наконец я поднялся и побежал в спортивный клуб «Тихий час». В газете было объявление, что сегодня вечером там будут бои, и хотя я уже пытался попасть в список участников, и был отвергнут антрепренером, с отчаяния я решил сделать еще одну попытку. Надеялся на доброе сердце антрепренера, если, конечно, оно вообще у него было.