Игры шестого круга - Евгений Гуляковский

— Нет, Глен, я так не думаю. Решения и действия машин гораздо логичнее. Тут все намного сложнее.

— Ты собираешься осматривать остальные помещения?

— Конечно, раз уж мы здесь.

— А эти елки… Ты уверен, что они безопасны?

— Здесь задействованы такие мощности, что, если бы они захотели нас уничтожить… Мне кажется, это будет зависеть от нас самих, от наших поступков… Вот уж никогда не думал, что существуют охранные устройства, руководствующиеся моральными принципами, но здесь, похоже, работают именно такие.

Смеркалось. Продолжение осмотра зданий решено было перенести на следующий день. Никому из них не пришло в голову предложить разбить лагерь внизу слишком неуютно чувствовали они себя рядом с чужими, холодными громадами куполов. Пришлось подниматься в верхний лагерь. Забитые при спуске костыли сделали подъем не слишком сложным.

Первое ночное дежурство на этот раз досталось Глену. Когда прошло часа два и Олег уже начал дремать, кто-то осторожно постучал по столбику его палатки.

Олег лежал, не раздеваясь и не залезая в спальник, он ждал этого визита и сразу же встал, откинул полог.

Глен стоял снаружи, переминаясь с ноги на ногу, словно не мог решить, правильно ли он поступает.

— Заходи, я тебя ждал.

— Да я вроде бы должен дежурить снаружи…

— Здесь никого нет. Единственная опасность заключалась в Гризле, не так ли?

— Если говорить о явной опасности, то ты прав. — Глен наконец вошел в просторную палатку Олега и опустил полог, чтобы перекрыть доступ холодному воздуху, а может быть, и для того, чтобы звук их голосов не распространялся слишком далеко в ночи.

— Есть еще и не явная? Зачем тебе понадобился дозиметр? Помнишь, я заметил, как ловко ты с ним обращался, и ты поспешил положить его на место. Уже тогда я почти догадался, кто ты на самом деле.

— Радиации здесь нет, но характер фона говорит о близости инородных объектов, таких, как эти здания.

— Значит, ты уже видел их раньше?

— Примерно через год после того, как я прижился в колонии Сына Небесного Духа, я решил предпринять экспедицию к каньону. Не знаю, что мной двигало может быть, остаточное чувство долга, хотя я ничего не должен федералам. В этой войне гибло слишком много невинных людей, и мне хотелось разобраться в ее истоках или хотя бы увидеть тех, кто ее направляет отсюда, с Острана. Я шел один, и мне было в то время гораздо труднее продвигаться вперед совершенно незнакомой дорогой.

Так гораздо короче.

— Почему же сейчас ты не предложил идти этой дорогой?

— В это время года она недоступна. Тот перевал, который мы преодолели, считается самым легким. Вспомни, каково нам было идти в этих снегах. Снег здесь совершенно особенный, похож на сухой песок.

Наверно, это зависит от мороза и от сухости воздуха. Не знаю. Я не специалист. Как бы там ни было, я преодолел восточный перевал и начал спускаться вниз.

Ты, конечно, заметил, что хребет Хорасана прикрывает плато с севера огромной дугой в несколько сот километров. Вся южная сторона плато покрыта ущельями, пробитыми в нем горными реками. Они сходятся к центру лучами. Туда, где расположен Каньон Дьявола. Каньоном почему-то назвали кратер старого вулкана, хотя по его гигантским размерам трудно поверить, что это кратер.

Ущелья, которые к нему идут, как две капли воды похожи друг на друга и расположены слишком уж симметрично для природных образований. Как ты думаешь, что я увидел на дне того, к которому спустился с другой стороны хребта?

— Шесть круглых зданий… Шесть куполов…

— Совершенно верно. Они были точно такими же, за одним единственным исключением. У меня не было взрывной шашки, и, следовательно, там должна была быть дверь. Вскоре я ее обнаружил.

— Ты полагаешь, ее наличие зависело от того, есть ли у тебя шашка?

— Коль скоро оба мы с тобой подозреваем, что купола эти создаются индивидуально для каждого визитера, они должны учитывать его возможности, в конце концов, главная цель всего этого действа — пригласить нас внутрь, желательно, с преодолением препятствий.

— Что же ты увидел внутри зданий?

— То же, что и здесь — нагромождение бутафорской электроники, заросшей этими елками. А дальше, в шестом куполе… В общем, он был почти пустой, если не считать некой самодвижущейся тележки и туннеля, уходящего в стену ущелья, возможно, он шел до самого каньона — не знаю. Было похоже, что меня приглашали проехаться туда, откуда никто еще не возвращался. Но я не воспользовался этим приглашением.

— Почему?

— Во-первых, потому, что если завтра мы обнаружим то же самое, нам придется бросить здесь наших коньков. Пищи для них в этих местах почти нет, и если наше отсутствие будет достаточно долгим, они просто не выживут. Без них мы не сможем вернуться, не сможем преодолеть перевал. Ни одному человеку еще не удавалось без вьючных животных пересечь Хорасанский хребет, так что, как ни крути, дорога получается в одну сторону…

— В общем, ты вернулся.

— Не совсем Я еще попытался приблизиться к каньону по плато, не спускаясь в ущелье, насколько это было возможно.

— И как далеко тебе удалось продвинуться?

— До того места, откуда начинается сам каньон. Фактически я стоял на стене, отделяющей его от остального мира, и мог видеть довольно большой участок дна со всем, что там находилось. Сам каньон громаден — десятки, может быть, сотни квадратных километров хорошо защищенного от внешних посягательств пространства. Я не знаю, какие силы создали этот геологический феномен, но проникнуть в каньон сверху по стене невозможно. Где-то на глубине ста метров начинается кольцо вулканической активности — гейзеры, серные испарения, иногда даже выбросы лавы. Спуститься там может разве что птица…

— Ладно, не тяни. Что ты увидел?

— Это трудно описать. Не забывай, что я видел все на очень большом расстоянии и дно каньона закрывала дымка вулканических испарений. Тем не менее мне показалось, что там нет ничего живого и, во всяком случае, ничего такого, что можно объяснить с помощью нашей, человеческой логики. Разве что отдельные детали. Но в целом они слагаются в какую-то шизофреническую картину. Части странных механизмов. Куски каких-то урбанистических статуй. Обломки зданий. Иногда целые механизмы совершенно непонятного назначения. Перевернутые, засыпанные песком и пеплом. Повторяю, это невозможно описать именно потому, что трудно подобрать известные нам понятия, образы, сравнения. Там словно веселился какой-то ненормальный. В целом это напоминало гигантскую свалку. Но не забывай, я видел лишь малую часть каньона.

Целый день я ждал каких-то изменений, любых проявлений активной деятельности. Какого-то движения или хотя бы живого существа, но не было ничего. К вечеру я уехал. Это место вызывает странное, тоскливое чувство. Там невозможно долго оставаться одному. Мне некому было даже рассказать об увиденном. Ты — первый, кто об этом узнал.