Благие намерения. Мой убийца - Ричард Халл

– Я не хотела его утопить. Я любила его!

– Но ответных чувств он к вам не проявил.

– Зато пришел ко мне, когда попал в беду. Я лишь на это и надеялась.

– Миссис Фарли, почему вы выбрали именно то место?

– Чтобы вы решили – тогда как Алан будет в добром здравии и безопасности, – что он утонул, а его тело унесло в море. Я ничего не знала о течениях в бухте Крайстчерча.

– Вы поступили легкомысленно. Но давайте еще раз вспомним, что ваш план должен был воплощаться поэтапно. И я уверен, что предстоял еще один этап. Неизвестный для Ренвика, зато хорошо понятный вам. Алан не должен был переплыть канал, отсюда и бросающаяся в глаза неадекватность свертка на другой стороне – ведь денег там не было.

– Об этих приготовлениях я и понятия не имела.

– Вы переложили их на плечи сообщника? Кто он?

– Я… я не знаю.

– А я думаю, что знаете. И, возможно, когда-нибудь расскажете. Впрочем, не будем отвлекаться. Думаю, у вас была причина выбрать именно это устье: вы надеялись, что тело Ренвика унесет в море. А вы будете отомщены за то, что он вас отверг.

– Проклятый лжец! – видимо, впервые в жизни выругалась миссис Фарли. – Да я бы и волосок на голове Алана тронуть не посмела! И откуда я могла знать, что холодная вода так на него подействует и он не сможет плыть?

– Очень просто, миссис Фарли. Ведь бренди оказался, как он сказал, мерзкий, я прав?

– Он сказал, что на вкус не очень.

– Вполне возможно, так и было. Вы знаете, что было в той фляжке?

– Нет.

Если бы инспектор Вестхолл хоть немного разбирался в людях, то понял бы, что ее удивление было искренним. Но он напомнил себе, что имеет дело с виртуозной актрисой, и продолжил, не отрывая от нее пристального взгляда:

– Мы обнаружили тело и провели вскрытие. Не хочу вдаваться в медицинские подробности, тем не менее вас, возможно, заинтересует – если, конечно, вы уже не знаете, – что незадолго до смерти Ренвику дали солидную дозу морфия.

Повисла пауза, после которой инспектор неумолимо продолжил:

– По словам одного из наших врачей, морфий подействовал намного быстрее, чем, вероятно, ожидалось. И, учитывая этот факт, у мистера Ренвика не было бы ни малейшей возможности вскарабкаться обратно.

– Это не я. Не я. Я бы не смогла ему… Инспектор, вы просто подлец! Как вы смеете даже предполагать такое!

Инспектор довольствовался тем, что официально зачитал миссис Фарли обвинение в убийстве Алана Ренвика. А миссис Фарли с огромным запозданием послала за адвокатом, которого следовало бы взять намного раньше. Во всяком случае, на мой взгляд.

Такие вот дела.

– Ну и кашу вы тут заварили, – сказал я ей, когда мы остались одни и я ее выслушал. – Перед тем, как отвечать на вопросы, следовало выяснить, к чему он ведет. Теперь будет очень сложно его перехитрить.

– Следовало выяснить? – бросила она на меня ледяной взгляд. – А на какой вопрос я ответила не так?

– Прежде всего, не нужно было настаивать, что он все выпил залпом. Пусть бы инспектор решил, что Алан сам подсыпал себе морфий. Считается, что утопление – очень приятная смерть, а веские причины для совершения самоубийства он предоставил в письменном виде.

– Вы правда считаете, что инспектор хоть на секунду поверил бы, что если Алан хотел бы лишить себя жизни, то выбрал бы такой способ? И еще меня за собой потащил? И вас, и миссис Килнер? Я знаю, порой он вел себя беспечно, но он никогда не был таким безрассудным.

– Инспектору просто не выпало счастья с ним познакомится, – сухо ответил я. – А если бы он его знал, то понимал бы, что Ренвик ни за что не пошел бы на самоубийство. И уж точно не в столь неприятных физически обстоятельствах.

– Которые подстроили для него вы. Перед тем, как убили!

– Перед тем, как я его убил? Интересная теория. Никогда раньше не слышал, чтобы тот, кого обвиняют в убийстве, вызвал адвоката, чтобы обвинить его в преступлении. Я, конечно, представляю ваши интересы, но не имею намерения вас подменить, уж увольте.

– Вы не представляете мои интересы. И мне не нужен адвокат. Я попросила вас прийти, желая рассказать, что знаю. С юридической точки зрения в смерти Алана я не виновата, тем не менее я чувствую моральную ответственность. Мнение общественности мне безразлично, однако сама я простить себя не смогу. Теперь, когда он мертв, жить больше незачем. Поэтому будь что будет, чинить препятствия полиции я не стану. Больше ни слова я не скажу. Если меня повесят, так я того заслуживаю, а если оправдают, покончу с собой.

– А вам не приходило в голову, что вас могут признать виновной, но не повесить? Иногда люди поддаются эмоциям.

– Способ, которым вы его убили…

– Прекратите нести эту чушь!

– Не переживайте, я больше никому об этом не скажу. Ваш способ убийства настолько мучителен – даже инспектор назвал его чертовски коварным, – что чувства возникнут вполне определенные. Приговор вынесут смертный.

– Или оправдательный. Во-первых, я не понимаю, как докажут, что у вас в принципе был морфий.

На лице миссис Фарли промелькнул интерес.

– Конечно, у меня его не было. А как вы сами его достали?

– Вот! – сказал я. – Вероятно, и в вашей теории есть слабое звено. Как достал? Давайте объясните.

– Какая разница. Как-то достали. Меня не интересует, как вы собираетесь меня защищать.

Я пожал плечами.

– Тогда к чему такая честь, позвольте полюбопытствовать? Зачем эта беседа? Хотите поведать инспектору, как именно я связан с этим делом? После того, что вы уже наговорили, это прозвучит довольно странно. Не находите?

– Даже не думала. К тому же после такого меня могут не повесить. А я жажду смерти. Что же касается вас, то старое высказывание в кои-то веки подходит идеально. Повесить вас мало. Думаю, вы получили хороший урок и не станете вытворять такое снова. Оставляю это на вашей совести. Вам не позавидуешь: всю оставшуюся жизнь вы будете нести ответственность за две смерти – скромной невиновной женщины и лучшего мужчины на свете.

– Который случайно оказался убийцей, – подчеркнул я.

Миссис Фарли не обратила на это ни малейшего внимания, а просто повторила, что на досуге я буду сильно раскаиваться.

И в этом она очень ошибалась. Я собирался насладиться оставшейся жизнью сполна. Зато она была права по сути.

Я действительно убил Алана Ренвика.

А почему нет?

Разве не следовало? Он был убийцей, к тому же чрезвычайно порочным и жестоким. В былые дни каждый горожанин посчитал бы своим долгом его убить. Конечно, в наше время, как профессионал, я понимаю, что мы уступаем право мести закону, а не конкретному человеку. И в любом другом случае я должен был поступить хладнокровно и по-деловому, не поддаваясь влиянию эмоций. Но это был тысячный раз. Еще до того, как я понял, что он убил Бейнса, он уже втянул меня в свои махинации. А когда понял – тогда и нужно было вызывать полицию, – он каким-то необъяснимым образом подавил во мне благоразумие и рассудительность. Думаю, он владел гипнозом.