От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том II - Андрей Михайлов

Барбье вошел во французскую литературу в горячие летние дни 1830 г., когда он создал, быть может, самое сильное и несомненно самое известное свое стихотворение. Оно было напечатано в августовском номере одного из парижских журналов и тут же сделало молодого поэта знаменитым. Затем «Собачий пир» вошел в сборник «Ямбы», бесспорно лучшую книгу Барбье. Ее смелость и непримиримость повлияли затем на «Возмездия» Гюго (Гюго восхищался Барбье), ее яркая и вызывающая метафоричность отозвалась в «Цветах зла» Бодлера (хотя он и не видел в Барбье большого поэта). Созданный Барбье образ Свободы – сильной и прекрасной в своей наготе женщины из народа – воплотился в знаменитой картине Делакруа, а аллегория: собаки, растаскивающие, рвущие на части остатки королевского добра, – вновь возникла в романе Золя «Добыча» («La curйe» – так называется в оригинале и стихотворение Барбье).

«Ямбы» хорошо знали и в России; их высоко ценили Пушкин, Баратынский, Лермонтов, Герцен, Некрасов, Достоевский. И если сатирический накал и пафос отрицания буржуазного общества ранних стихов поэта с годами в его поэзии пошли на убыль, а сам Барбье, пройдя через этап увлечения христианским социализмом, в конце концов примирился с действительностью и даже был избран во Французскую академию, для русской читающей публики он продолжал оставаться прежде всего поэтом революции и мастером очень острой политической сатиры. Вот почему к его творчеству столь охотно обращались поэты демократического лагеря – С. Дуров, В. Курочкин, Д. Минаев, П. Вейнберг, А. Подолинский, В. Буренин и др. К этому можно добавить, что поэзия Барбье привлекала внимание не только русского демократического читателя (и переводчика), но и исследователей. Первая работа о поэте появилась не на его родине, а в России; это была небольшая книжка А. А. Шапеллона «Французский сатирик Огюст Барбье», вышедшая в Одессе в 1884 г. История «русского» Барбье не только богата и увлекательна, но подчас неожиданна и парадоксальна.

Особенно примечательна судьба стихотворения Барбье «Собачий пир». Сборник «Ямбы» был запрещен к распространению в России царской цензурой вскоре же после его выхода во Франции. Цензор Л. Роде отмечал: «Г-н Барбье, молодой поэт, выдвинувшийся в несчастные июльские дни 1830 г., занимается тем, что в стихах своих критикует и бичует сатирою, полною желчи, чуть ли не крови, свое время, своих соотечественников и в особенности столицу своей родины. Он не пытается прикрыть их недостатки, но, наоборот, изображает их во всей наготе, и его перо рисует картины с такой решительной дерзостью, что издатели вынуждены были снабдить его «Ямбы» предисловием, где стараются защитить автора от обвинения в цинизме». (Заметим в скобках, что суждения цензоров бывают порой поразительно проницательны.) Хотя цензурный запрет был снят с «Ямбов» лишь в 1862 г., уже в 40-е и 50-е годы отдельные стихотворения из этого сборника появлялись в русских переводах (впрочем, наименее острые). В середине 50-х годов к сатире «Собачий пир» обратился В. Бенедиктов, модный в то время поэт, эпигон романтизма. Перевод ему бесспорно удался и быстро стал широко известен и распространялся в многочисленных списках. Чтение этого перевода в кругу друзей слышал в сентябре 1857 года Тарас Шевченко, о чем он так записал в своем дневнике: «После прочтения перевода был прочитан подлинник, и общим голосом решили, что перевод выше подлинника. Бенедиктов, певец кудрей и прочего тому подобного, не переводит, а воссоздает Барбье». Украинский поэт переписал это стихотворение в свою тетрадь. А весной 1858 г. Шевченко встретился в Петербурге с Бенедиктовым, «и он по моей просьбе, – записал позже Шевченко в дневнике, – прочитал некоторые места из “Собачьего пира” (Барбье), и теперь только я уверился, что этот великолепный перевод принадлежит действительно Бенедиктову». Перевод этот был напечатан Н. Огаревым в 1861 г. в Лондоне в сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия». Что же, искусство не прямолинейно и не однозначно. Творческий облик художника нельзя воссоздать по одному какому-нибудь произведению (как Кювье воссоздавал по одной косточке весь скелет животного). Бенедиктов был захвачен демократическим подъемом предреформенной России и поддался воздействию революционного пафоса стихотворения Барбье, яркости и зримости его образов, силы и смелости языка, что было почти полным отрицанием его собственной поэтики. После Бенедиктова это стихотворение переводили Д. Минаев и В. Буренин, однако перевод Бенедиктова остается безусловно лучшим для XIX в. и воспроизводится в некоторых изданиях Барбье.

В XX в. к «Собачьему пиру» обращаются такие крупные поэты, как О. Мандельштам и П. Антокольский. У О. Мандельштама это «Собачья склока», у Антокольского – «Дележ добычи». Оба перевода отмечены индивидуальностью их создателей, отражают их стилистические предпочтения, их лексику. Они не похожи друг на друга, но каждый по-своему похож на Барбье.

Почти два века после опубликования «Собачий пир» продолжает привлекать внимание переводчиков своей страстностью и гневным пафосом, своей образностью и смелостью языка. Так, опубликованный в 1985 г. перевод поэта Г. Русакова продолжает традицию по воссозданию «русского Барбье».

Этот роман автора «Человеческой комедии» был переведен на русский язык еще до его отдельного издания, то есть по публикации в «Revue de Paris» (декабрь 1834, январь и февраль 1835 г.). И такая поспешность не должна нас удивлять: к середине 30-х годов Бальзак сделался чрезвычайно популярен в России, он считался одним из вождей современной французской литературы и нередко рассматривался как представитель «неистового романтизма» (вместе с Эженом Сю, Жюлем Жаненом и др.). Имя Бальзака постоянно мелькает на страницах русских литературных журналов, о выходе его новых произведений непременно сообщается в печати. Вполне закономерно многие его романы и повести переводятся на русский язык, а журналы помещают также переводы посвященных ему статей (Ж. Жанена, Э. Дешана, Сент-Бева и др.). Большой интерес вызывают и такие произведения, как книга г-жи Жирарден «Трость Бальзака»: сначала о ней сообщается в журналах, а затем выходит и ее полный перевод на русский язык[265].

История знакомства с творчеством Бальзака в России 30-х годов пестра и многообразна. В этой небольшой статье мы не предполагаем излагать ее, хотя она бесспорно заслуживает внимания. Остановимся лишь на одном эпизоде.

В ознакомлении с творчеством Бальзака в России нельзя не отметить первостепенной роли Николая Ивановича Надеждина (1804 – 1856), известного литературного критика, профессора Московского университета, издателя журнала «Телескоп» и газеты «Молва» (оба выходили в Москве в 1831 – 1836 гг.). Надеждин не без основания писал в газете «Молва» в 1834 г.: «Телескоп может хвалиться, что он первый ознакомил русских читателей с именами многих современных писателей, переводом их сочинений. Укажу на одно имя Бальзака, впервые показавшегося в Телескопе, при повести Vendetta»[266]. Действительно, это был первый полный перевод на русский язык произведения Бальзака, к тому же перевод превосходный (автором перевода был известный писатель Н. Ф. Павлов[267]). Журнал Надеждина помещал на своих страницах переводы произведений Бальзака довольно систематически. Так, в 1831 г. в нем были напечатаны следующие повести автора «Человеческой комедии»: «Vendetta» (под названием «Мщение. Эпизод из летописей современной жизни»), «Le Bal de Sceaux» (под названием «Невеста-аристократка. Еще из летописей современной жизни»), «Sarrasine» (под названием «Страсть художника, или Человек не человек»). На следующий 1832 год журнал публикует переводы повестей «El Verdugo» (под названием «Эль Вердюго. Черта из истории испанской войны»), «Adieu» (под названием «Переправа через Березину»), «Lа Bourse», а также рассказ «Un grand d’Espagne» из «Contes bruns». В 1833 году в «Телескопе» публикуются переводы повестей Бальзака «Femme de trente ans» (под названием «Две встречи»), «Le Colonel Chabert» (под названием «Граф Шабер») и «Histoire des Treize» (первая часть трилогии под названием «Один из тринадцати»). 1834 год был для «Телескопа» почти «годом без Бальзака»: был напечатан лишь перевод повести «Герцогиня де Ланже» (под названием «Другой из тринадцати»); кроме того журнал перепечатал из «Revue des Deux Mondes» очерк Сент-Бева о Бальзаке и поместил статью Надеждина «Здравый смысл и Барон Брамбеус», в которой говорилось о воздействии произведений Бальзака на творчество Сенковского (псевдоним – Барон Брамбеус). Зато в 1835 г. «Телескоп» помещает на своих страницах перевод третьей части «Histoire des Treize» – повесть «La Fille aux yeux d’or» (под названием «Девушка с золотыми глазами. Третий и последний эпизод из Истории Тринадцати»), повесть «Le Message» (под названием «Совет») и, наконец, роман «Отец Горио».