Теория нравственных чувств - Адам Смит
Шрифт:
Интервал:
Любовь к отечеству нередко побуждает нас смотреть со злобной завистью на благосостояние и могущество соседних народов. Соседние и независимые народы, не имея судей для разбирательства распрей, возникающих между ними, нередко вынуждены бывают жить в постоянном страхе и беспокойстве. Каждый государь, мало надеясь на справедливость со стороны своих соседей, вынужден поступать с ними так, как, по его мнению, они поступили бы с ним. Уважение к международным законам или к общим правилам, которые, как предполагают, должны соблюдаться государствами в сношениях со своими соседями, есть не более как пустой звук и химера. Из-за самой ничтожной выгоды и из-за самого пустого оскорбления они без всякого стыда и угрызений совести нарушают или прямо обходят эти правила. Каждый народ предвидит, или воображает, что предвидит, свое порабощение в возвеличивании своих соседей или в усилении их могущества, и эти низкие и презренные национальные предрассудки нередко имеют своим основанием благородное чувство любви к отечеству. Известные слова, которыми Катон Старший заключал все свои речи в римском сенате, по какому бы поводу они ни произносились: «Также я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен», – были естественным выражением дикого патриотизма души сильной, но грубой, до безумия раздраженной бедствиями, причиненными чужеземным народом его отечеству. Более человеколюбивые слова, которыми тоже заключал все свои речи Сципион Насика: «Также я полагаю, что Карфаген не должен быть разрушен», – были либеральным выражением ума более широкого и более просвещенного, не способного злобно относиться к благосостоянию прежнего врага, уже вовсе не опасного для Рима. Франция и Англия, конечно, могут иметь некоторые побудительные причины опасаться усиления морского и военного могущества друг друга, но было бы унизительно для достоинства обоих могущественных народов завидовать друг другу по поводу внутреннего благосостояния, успехов земледелия, промышленности и торговли, безопасности и многочисленности портов, развития наук и искусств. Все эти блага составляют усовершенствование мира, в котором мы живем. Они увеличивают счастье человека и облагораживают его природу. Каждая нация должна стремиться к этим усовершенствованиям не только ради собственной пользы, но и из любви к человечеству и скорее содействовать, чем противодействовать им у соседних наций. Они составляют предмет соревнования наций и не должны быть предметом зависти и взаимных предрассудков в отношении друг друга.
Тем не менее любовь к отечеству, по-видимому, вовсе не вытекает из любви ко всему человечеству. Первая совершенно независима от второй и нередко даже побуждает нас к поступкам, несогласным с любовью к человечеству. Франция имеет, может быть, в три раза больше жителей, чем Великобритания. Казалось бы, благосостояние Франции в мировом сообществе должно бы было быть в три раза больше благосостояния Великобритании. Однако же англичанин, который из-за таких оценок отдал бы предпочтение первой перед второй, считался бы плохим гражданином. Мы любим наше отечество не только как часть великой семьи человеческого рода, но и ради него самого, независимо от каких бы то ни было соображений. Та высочайшая мудрость, которая ради наибольшего общего блага установила порядок человеческих привязанностей, как и порядок прочих явлений природы, рассудила, по-видимому, что сохранение всего человеческого рода будет более обеспечено, если основное внимание каждого человека будет устремлено на отдельное общество, соответствующее, так сказать, его способностям и разумению.
Национальные предрассудки и национальная ненависть редко распространяются за пределы соседних народов. По невежеству или глупости мы можем считать французов за природных наших врагов, а они могут таким же образом смотреть на нас. Но мы нисколько не завидуем процветанию Китая или Японии, хотя наше расположение к людям, населяющим эти отдаленные страны, редко может сопровождаться какими-либо действиями.
Самая широкая и полезная забота об общественном благе есть та, которую проявляет государственный человек, подготавливающий и заключающий союзы с соседними или отдаленными народами как для сохранения между ними так называемого равновесия власти, так и для поддержания между ними мира и доброго согласия. Государственные люди, замышляющие и заключающие подобные договоры, редко имеют в виду что-либо иное, кроме интересов собственной страны. Впрочем, иногда они руководствуются и более широкими воззрениями. Кардинал де Рец, так мало веривший в человеческие добродетели, сообщает, что граф Д’Аво, уполномоченный Франции при заключении договора в Мюнстере, готов был пожертвовать своей жизнью для обеспечения европейского мира с помощью этого договора. Король Вильгельм, по-видимому, тоже ревностно заботился о независимости большей части европейских государств, хотя чувство это, по правде говоря, могло быть вызвано в нем исключительно ненавистью к Франции, которая более всякого другого государства угрожала в то время всеобщей независимости и свободе. Тем же духом отличалось первое английское министерство в период царствования королевы Анны.
Каждое независимое государство разделяется на различные сословия или классы, отличающиеся особыми правами, льготами и преимуществами. Любой человек естественно привязан к сословию или к сообществу, в котором он родился, более, чем к какому-либо другому. Его собственные интересы и тщеславие,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!