Италия. Враг поневоле - Александр Широкорад

Сразу же по возвращении в свое посольство Альфрери отправил сообщение в Рим, а затем вызвал к себе в кабинет ближайших сотрудников. Позже Альфрери вспоминал: «Мы обменялись впечатлениями и еще раз констатировали, что Германия поставила Италию перед свершившимся фактом, не предупредив заранее, что было ее долгом».

Вскоре раздался телефонный звонок из Рима. Звонил министр иностранных дел Италии Чиано ди Кортелаццо. Он просил Альфрери сообщить Гитлеру, что Италия в соответствии со «стальным пактом» считает себя в состоянии войны с Россией с 3 часов утра 22 июня. Посол потребовал от Чиано подтвердить это сообщение телеграммой. «Опыт сделал меня недоверчивым, уже были случаи, когда директивы так круто и неожиданно менялись, что я оказывался в тяжелом положении», — писал позже Альфрери в свое оправдание. И только получив нужную телеграмму, он отправился в германский МИД. Так как Риббентроп после бессонной ночи лег спать, Альфрери довольно долго прождал его в приемной. Наконец, в халате и тапочках появился Риббентоп. «У него был заспанный вид, и он выслушал мое сообщение, не придав ему значения», — писал Альфрери.

В 12 часов того же дня в Риме советский посол И.В. Горелкин был вызван к министру иностранных дел Чиано ди Кортелаццо. От имени итальянского правительства министр заявил: «Ввиду сложившейся ситуации, в связи с тем, что Германия объявила войну СССР, Италия, как союзница Германии и как член Тройственного пакта, также объявляет войну Советскому Союзу с момента вступления германских войск на советскую территорию, т. е. с 5.30 22 июня»[160].

Далее Чиано сказал, что детали обмена посольствами будут в дальнейшем согласованы между правительствами Италии и СССР через соответствующих посредников, которые будут защищать интересы своих государств.

Горелкин возвратился в свое посольство, здание которого тут же оцепила итальянская полиция, и выезд оттуда был запрещен всем без исключения.

Позже очевидцы будут утверждать, что Муссолини был удручен нападением Гитлера на СССР. Так, его жена будет уверять, что Бенито лишь тихо произнес: «Дорогая Рашель, это значит, что мы проиграли войну».

Журналист д'Арома в том же ключе цитировал дуче: «Я спрашиваю себя, — что такое Гитлер? В октябре прошлого года во Флоренции мы договорились о том, что сразу же после того, как будет сломлена Греция, он обрушит всю мощь своей авиации на Северную Африку. Теперь он неожиданно объявляет крестовый поход против России, хотя знает, что Япония не даст ни одного солдата и не истратит ни одного патрона против России… Это настоящее безумие, это идиотизм, сплошная импровизация!»[161]

Однако я не уверен, что «очевидцы» точно пересказали слова дуче, без корректировок, вызванных поражениями германских и итальянских войск.

Журнал «Вита Итальяна» — официоз фашистов — так объяснял народу вступление Италии в войну: «В войне против СССР — войне, которую ведет ось, — Италия стоит на первой линии плечом к плечу с рейхом. Отправка итальянского экспедиционного корпуса на русский фронт символизирует присутствие Италии на передовой линии с военной точки зрения; она в то же время демонстрирует братство по оружию и итальянскую военную мощь. Но если такое различие возможно, мы хотели бы сказать, что Италия была первой в борьбе против большевизма с политической точки зрения; это — линия 1919 года, и она, как сказал в свое время Муссолини, является нашим старым знаменем»[162].

С другой стороны, еще 15 июня 1941 г., то есть за неделю до начала войны, Муссолини созвал совещание по поводу отправки итальянского армейского корпуса в Россию. Генерал Джаванни Мессе утверждал, что на этом совещании присутствовал германский военный атташе в Риме генерал фон Ринтелен. Однако я очень сомневаюсь в этом.

Лишь 10 июля 1941 г. Гитлер разрешил Муссолини отправить итальянские войска на Восточный фронт. Поначалу дуче желал, чтобы в состав «Итальянского экспедиционного корпуса в России» (Corpo di Spedizione Italiane in Russia — C.S.I.R.) вошла одна танковая и одна моторизованная дивизия. Но у итальянской армии такой возможности не было, и в «Крестовый поход на Восток» двинулись моторизованные и автотранспортабельные дивизии с незначительным количеством танков. Командовать корпусом должен был генерал Дзингалес. Однако он вскоре заболел, и на его место назначили Джованни Мессе. В Абиссинскую войну Мессе воевал в чине бригадного генерала. Во время войны с Грецией в 1940 г. он получил звание генерал-лейтенанта. И 22 июня 1941 г. Мессе командовал «специальным» корпусом на Балканах.

Прибыв в войска, отправлявшиеся в Россию, Мессе был крайне удивлен «шапкозакидательскими настроениями» офицеров. Он писал: «Ко мне в штаб прибыли из Рима шесть журналистов… Я спросил их, что думают в Риме об этой войне и какие указания они получили для описания событий. Все они единодушно заявили, что в Италии весьма распространено мнение, что война близится к победному концу. В связи в этим им рекомендовали не драматизировать событий, чтобы не производить тяжелого впечатления своими корреспонденциями. Таковы были указания министерства культуры»[163].

Увы, подобные настроения разделяли не только младшие офицеры, но и журналисты.

Так, Муссолини спросил германского военного атташе генерала фон Ринтелена «Не опоздают ли мои войска в Россию?»

А посол Альфрери во время проводов экспедиционного корпуса обратился к стоящему с ним рядом немецкому генералу: «Эти солдаты успеют прибыть вовремя, чтобы принять участие в каком-либо крупном сражении?» Тот удивился и ответил вопросом на вопрос: «Это ваша единственная забота, господин посол?»

10 июля 1941 г. часть итальянского К.С.И.Р. (итальянский экспедиционный корпус в России) отправилась на Восточный фронт. Для этой цели было задействовано всего 225 железнодорожных эшелонов. Но подвижной состав, срочно собранный по всей Италии, не был подготовлен для столь дальнего путешествия: один из эшелонов на горном перевале Бреннер разорвался пополам, и 15 солдат дивизии «Пасубио» получили тяжелые ранения. Экспедиционный корпус понес потери, еще не покинув пределов Италии.

Эшелоны шли 25 дней через Австрию и Венгрию.

«Район разгрузки занимал обширную венгерскую территорию Марамарос — Фэльсовизо — Леордина — Борса. Районы сбора были установлены в Румынии на территории Гура — Хоморулуй — Фэлтичены — Сучава (для дивизий) и в Ботошаны (для штаба, войск и служб армейского корпуса). Они располагались на расстоянии около 300 километров от выгрузки головных частей на железнодорожном узле, отделенном Карпатами»[164].