Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

Хагир видел, что девушка заходит все глубже в воду, как будто сама не понимает, что делает, но лицо ее сияло над волнами, как звезда, как прекрасный счастливый сон. Хлейна, которую он заставлял себя считать женой Фримода ярла, стояла у воды с распущенными волосами, без покрывала и передника, которые носят замужние женщины. Он все забыл: как хотел отдать застежку и сказать, что она свободна; без разговоров он знал, что ей не нужна свобода, что ей нужен только он, как она нужна ему.

Корабль подошел к берегу, и еще до того, как днище коснулось земли, Хагир перепрыгнул через борт. От движения «Змея» поднялась волна и захлестывала по грудь, но Хлейна была уже совсем близко. Борясь с волнами, они прошли последний десяток шагов, протянули руки навстречу друг другу. Волна сильно толкнула Хлейну в спину, Хагир поймал ее в объятия и прижал к себе; волны сбивали с ног, как будто хотели разлучить их и опять разнести с разным сторонам вселенной, но теперь это не удалось бы и самому Эгиру. Они стояли обнявшись, как Аск и Эмбла, впервые увидевшие друг друга там, на берегу древнего моря, где боги вдохнули в них жизнь. Вместе они были новой вселенной, ее водой и огнем, землей и ветром, древними вопреки возрасту и юными вопреки всему пережитому. Потоки сил замкнули кольцо вокруг них и навеки сделали единым целым. Мир держится на слаженном взаимодействии сил, и добиться их слияния – значит создать зерно будущих миров.

Гребцы тащили на берег «Змея», толпа гудела. Фру Гейрхильда смотрела, как Хлейна и Хагир, насквозь мокрые, с прилипшими к лицу волосами, неузнаваемые и счастливые, покачиваясь и крепко держась друг за друга, бредут из воды к берегу, и на сердце у нее было легко и тяжело разом. Все средства, которые она пробовала для исцеления Хлейны, оказались бесполезны, но вот появился Хагир сын Халькеля, и лицо ее приемной дочери сияет здоровьем, жизнью и счастьем, каких они никогда у нее не видели, даже раньше, пока в этих местах и не слыхали ни о Хагире, ни о Йофриде. Хорошо, что Хлейна здорова и свободна от власти мертвой колдуньи. Плохо, что Фримод ярл, да и сама приемная мать, потеряют ее навсегда. И это так же очевидно, как и первое.

Они стояли на берегу, где волны дотягивались до их ног, и крепко держались друг за друга, точно море все еще пытается разорвать их и разнести в разные стороны. Хагир обеими руками гладил ее голову с мокрыми волосами, точно не мог насмотреться на них – он-то думал, что больше никогда не увидит ее волос. А Хлейна смотрела в лицо Хагиру и смеялась, не помня ни единого слова. Вот и шрам от скулы через щеку, который она видела в хрустальном шаре, только совсем заживший, почти белый. Она трогала этот шрам кончиками пальцев и смеялась от радости: оттого, что видения в хрустальном шаре не обманывали ее, а еще больше оттого, что никакие хрустальные шары ей больше не нужны, что живой Хагир здесь, с ней. Вот только одно…

– Хагир! – дрожа и смеясь, едва выговорила она, торопясь скорее покончить со своим последним страхом, и гладила его по мокрым плечам, будто пытаясь примирить с тем, что собиралась сказать. – Хагир, я…

Она беспокойно оглянулась на Гейрхильду, боясь, что кто-то помешает объяснению.

– Не бойся! – Хагир понял ее взгляд как боязнь препятствий. – Все в порядке. Вот.

Он вынул из-под рубахи застежку в виде серебряной змейки на мокром ремешке и показал Хлейне. Она смотрела с изумлением, не сразу взяв в толк, что это значит.

– Это она. – Хагир глазами показал на вторую такую же, приколотую у нее на груди, и улыбнулся: таким милым и прекрасным ему казалось ее изумленное лицо с приставшими к щекам мокрыми прядками, совсем черными от воды. – Я получил ее от… твоего отца. Ты… знаешь, кто это?

Хагир смотрел на нее вопросительно и отчасти нерешительно. Он боялся, что открытие не слишком ее порадует: ведь с самого детства она слышала о Вебранде Сером Зубе только дурное и привыкла считать его чудовищем.

– А ты? – недоверчиво спросила Хлейна, еще не поняв, радоваться этому или ужасаться.

Хагир осторожно кивнул. И Хлейна поняла, что они оба боятся одного и того же. И тут же ощутила себя последней дурой: как могла она думать, что ее родство с Вебрандом или хоть с самим Фафниром помешает Хагиру любить ее?

– Он тебе отдал! – сообразив наконец, ахнула Хлейна. – Так ты знаешь, что я – внучка оборотня?

Хагир непонимающе посмотрел на нее: при чем тут оборотень? Нельзя требовать от человека так много: не пытаясь что-то понять, он снова обнял ее; она с ним, а все остальное как-нибудь потом, потом…

Конечно, Фримод ярл не утонул, а выплыл на берег довольно близко от вершины фьорда и пришел в усадьбу, мокрый, недоумевающий и злой, когда корабль едва успели втащить в сарай, а гости еще толпились во дворе и в гриднице. Хагир сын Халькеля стоял возле среднего очага, а Хлейна крепко держалась за его руку и прижималась к нему. Оба промокли насквозь, и на полу возле их ног темнела лужа морской воды. Лица их сияли, голоса звучали весело, они охотно отвечали на все вопросы, градом сыпавшиеся со всех сторон. Троллячий бред, одним словом.

– У меня тогда не хватало гребцов, но после поединка Слагви Хромой прислал мне шестерых квиттов, своих давних еще пленников, и сказал, что дарит мне их, чтобы я сам их освободил и взял в дружину, – рассказывал Хагир. – А тут и началось… Короче, еще восемь человек мне подарили, еще десяток я сам выкупил, потому что мне же отдали все оружие Хрейдара Гордого, которое при нем тогда было. Мне советовали его сохранить, но мне-то нужны были не мечи, а руки! Фримод ярл!

Заметив хозяина дома, Хагир оторвался от Хлейны и шагнул к нему. И такого радостного оживления на лице сдержанного квитта Фримод не видел даже в славный час победы над оборотнем.

– Рад тебя видеть! – восклицал он, ладонью стирая капли воды с волос и со смехом стряхивая их на пол. – Странная же у нас встреча вышла – мы оба мокрые! Хорошо, что не от слез! Как тебя занесло в море, Фримод ярл? Или тебе предрекли, что я приплыву? Ты вышел мне навстречу?

– Иди мойся, Хагир! – вмешалась Гейрхильда. Твердость духа изменила матери Фримода ярла, и она стремилась хоть немного оттянуть неизбежное трудное объяснение. – Переоденься сначала в сухое, потом мы сядем за столы и поговорим, как подобает. Хлейна, иди переоденься! Не стой тут мокрая, как морская великанша!

Хлейна засмеялась и убежала в девичью. Фримод проводил ее изумленным взглядом: он уже почти год не слышал, чтобы она так смеялась, год не видел, чтобы она бегала. Или помогло то, что он утопил колдунью? Но Хагир провожал Хлейну такими глазами, что Фримод не мог радоваться. Здесь что-то кроется… И не просто кроется, а кричит в полный голос.

Из девичьей Хлейна вышла в белой шелковой рубахе с желтыми полосками на подоле и рукавах, в красном платье, со множеством золотых застежек, цепочек, обручий, перстней и с позолоченным обручем на лбу. Ее влажные волосы блестели, лицо порозовело, глаза сияли, она смеялась и казалась красивее прежнего. Хозяин и гости, обсушенные и переодетые, уселись за столы, начался пир. Хагира и его дружину без конца расспрашивали, событиям на Квиттинге и во Фьялленланде удивлялись и верили с трудом.